Компенсационное финансирование в банкротстве как доказать

КОМПЕНСАЦИОННОЕ ФИНАНСИРОВАНИЕ В КОНТЕКСТЕ СУБОРДИНАЦИИ ТРЕБОВАНИЙ В БАНКРОТСТВЕ Текст научной статьи по специальности «Право»

В настоящей статье осуществлен анализ нового для российского конкурсного права термина « компенсационное финансирование », введённого в оборот Обзором Верховного суда РФ от 29.01.2020 г. Определено, что оно под собой подразумевает и какие действия могут быть квалифицированы в качестве компенсационного финансирования , влекущего субординацию требований .

Похожие темы научных работ по праву , автор научной работы — Игнатьева Полина Петровна

COMPENSATORY FINANCING IN THE CONTEXT OF SUBORDINATION OF CLAIMS IN BANKRUPTCY

The article is devoted to the analysis of the new term for Russian competition law " compensatory financing ", introduced by the Review of the Supreme Court of the Russian Federation of 29.01.2020. It is determined what it implies and what actions can be qualified as compensatory financing that entails subordination of claims .

Текст научной работы на тему «КОМПЕНСАЦИОННОЕ ФИНАНСИРОВАНИЕ В КОНТЕКСТЕ СУБОРДИНАЦИИ ТРЕБОВАНИЙ В БАНКРОТСТВЕ»

Научно-образовательный журнал для студентов и преподавателей «StudNet» №2/2021

КОМПЕНСАЦИОННОЕ ФИНАНСИРОВАНИЕ В КОНТЕКСТЕ СУБОРДИНАЦИИ ТРЕБОВАНИЙ В БАНКРОТСТВЕ

COMPENSATORY FINANCING IN THE CONTEXT OF SUBORDINATION

OF CLAIMS IN BANKRUPTCY

Игнатьева Полина Петровна, студент 2 курса магистратуры, Юридического института, Российского университета дружбы народов

Ignateva Polina Petrovna, 2nd year magister student, of the Institute of Law of the Peoples' Friendship University of Russia

В настоящей статье осуществлен анализ нового для российского конкурсного права термина «компенсационное финансирование», введённого в оборот Обзором Верховного суда РФ от 29.01.2020 г. Определено, что оно под собой подразумевает и какие действия могут быть квалифицированы в качестве компенсационного финансирования, влекущего субординацию требований.

The article is devoted to the analysis of the new term for Russian competition law "compensatory financing", introduced by the Review of the Supreme Court of the Russian Federation of 29.01.2020. It is determined what it implies and what actions can be qualified as compensatory financing that entails subordination of claims.

Ключевые слова: банкротство, субординация требований, компенсационное финансирование, имущественный кризис.

Keywords: bankruptcy, subordination of claims, compensatory financing, crisis of the company.

Судебная практика последних лет активно использует конструкцию понижения (субординации) очередности удовлетворения требований, контролирующих должника и аффилированных с ним лиц в делах о банкротстве. Данный механизм призван служить средством защиты прав и интересов независимых кредиторов в борьбе за конкурсную массу должника от притязаний корпоративного характера, а также за контроль над процедурами банкротства.

Поскольку законодательство Российской Федерации о несостоятельности(банкротстве) не содержит комплексного и всестороннего регулирования процедуры субординации требований, больше значение имеет осуществленное Верховным Судом РФ обобщение судебной практики в Обзоре судебной практики разрешения споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требований контролирующих должника и аффилированных с ним лиц, утвержденном Президиумом Верховного Суда РФ 29.01.2020 (далее — «Обзор») [5].

В российской правовой действительности механизм субординации требований укладывается в следующую формулу: требование контролирующего и аффилированного с ним лица понижается, если требование вытекает из компенсационного финансирования, предоставленного должнику в ситуации имущественного кризиса.

Упомянутый термин «компенсационное финансирование» новый для правового регулирования банкротства в России.

Как следует из п. 3.1. Обзора под «компенсационным финансированием», понимается финансирование, предоставленное контролирующим лицом подконтрольному обществу, пребывающему в состоянии имущественного кризиса, в качестве попытки вернуть его к нормальной предпринимательской деятельности.

В свою очередь, состоянию «имущественного кризиса» в том же пункте Обзора дается следующее определение: состояние трудного экономического положения, характеризующееся непосредственным наступлением обстоятельств, указанных в п. 1 ст. 9 Закона о банкротстве, а также ситуацией, при которой их возникновение стало неизбежно.

Невключение требований контролирующих должника лиц, в том числе его участников, в реестр объясняется тем, что именно они ответственны за эффективную деятельность юридического лица. Определяя направления деятельности организации и принимая организационного-управленческие решения, они несут риск наступления негативных последствий своего управления [9].

Контролирующее лицо, которым предпринимаются попытки вывести подконтрольное юридическое лицо из имущественного кризиса и вернуть его к обычной предпринимательской деятельности путем использования иных моделей поведения, отличных от предусмотренных Законом о банкротстве, недоступных для взора независимых кредиторов, ответственно за свои решения и принимает на себя все связанные с этим риски, в том числе риск утраты компенсационного финансирования на случай возможного банкротства. По смыслу п. 1 ст. 2 ГК РФ данные риски не могут быть переложены на независимых кредиторов. Если скрытый от кредиторов план выхода из кризиса не срабатывает, естественным следствием становится субординация требований, вытекающих из осуществленного компенсационного финансирования.

На предмет того, являлось ли финансирование компенсационным, из которого вытекают предъявленные к должнику требования, подлежат проверке требования: контролирующего должника лица; аффилированного кредитора, который связан с должником и имеет общее с ним контролирующее лицо; кредиторов, которые связаны друг с другом и совместно могут влиять на должника так же, как контролирующее лицо.

Однако важно уяснить, что сам по себе статус контролирующего должника и аффилированного с ним лица не презюмирует то, что предоставленное на основе договора являлось компенсационным финансированием и не влечет автоматическое понижение требования. Верховный Суд РФ отказался от «жесткой», безусловной, формы субординации, когда субординация происходит в силу того, что участник является контролирующим должника лицом.

Заявляющий требования вправе доказать, что он действовал исходя из обычных рыночных условий, а не предоставлял компенсационное финансирование. Как указано в п. 3.4 Обзора, неустраненные контролирующим должника лицом разумные сомнения относительно того, являлось ли предоставленное им финансирование компенсационным, толкуются в пользу независимых кредиторов. Бремя доказывания переложено с независимых кредиторов на контролирующего должника лицо, как на сторону, которая в силу участия в управленческой деятельности должна располагать информацией о деятельности должника, его финансовом состоянии, о наличии задолженностей и т.д.

Даже если требование, связанное с компенсационным финансированием, передано независимому кредитору, очередность не меняется, что соответствует п. 7 Обзора: «действия, направленные на необоснованное повышение очередности удовлетворения требования, эту очередность не изменяют». П. 7 Обзора соотносится с п. 1 Обзора. Таким образом, «субординируется само требование, а не кредитор» [18, с. 175].

Позиция Верховного Суда РФ последовательна и имеет неоспоримое правовое основание. Как разъяснено в абз. 2 п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 2017 г. N 54 "О некоторых вопросах применения положений главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации о перемене лиц в обязательстве на основании сделки", первоначальный кредитор не может уступить новому кредитору больше прав, чем имеет сам. Поскольку цессионарий в соответствии с законом не имеет

каких-либо дополнительных прав по сравнению с правами цедента, то уступка требования внешне независимому кредитору не изменяет очередность его удовлетворения [4].

В Определении Верховного Суда РФ от 08.12.2020 N 305-ЭС20-14483 по делу N А40-184371/2019 суд отмечает, что очередность удовлетворения требования по общему правилу определяется исходя из правоотношений, имевших место на момент возникновения обязательства. Последующая уступка права требования не изменяет характера правоотношения, объема передаваемых прав [10].

Арбитражные суды в практике активно применяют данную правовую позицию. Например, в Постановлении Арбитражного суда Уральского округа от 03.08.2020 N Ф09-1300/20 по делу N А71-1230/2018: «. сам по себе факт предъявления требования иным, даже не аффилированным с должником, лицом какого-либо правового значения играть не будет, поскольку действия, направленные на необоснованное повышение очередности удовлетворения требования (в частности, уступка требования, которое в случае его предъявления первоначальным кредитором подлежало бы субординации, в пользу внешне независимого кредитора), эту очередность не изменяют» [14].

Данные разъяснения препятствуют тому, что контролирующие должника лица формально передавая права требования условным лицам, через данных лиц сохраняют возможность влиять на процедуры банкротства должника.

Указанные разъяснения необходимо также иметь ввиду тем, кто покупает права требования, не находясь в какой-либо связи к контролирующим должника лицом. Нужно обратить пристальное внимание на природу требования, чтобы не оказаться за реестром с сомнительными шансами получить удовлетворение в случае возможного банкротства должника.

В Обзоре выделены и осуществлен разбор ситуаций, когда финансирование юридического лица может быть признано компенсационным.

Рассмотрим данные формы компенсационного финансирования:

1) предоставление денежных средств или иного имущества должнику. Финансирование посредством оформления договора займа является самым распространенным способом предоставления компенсационного финансирования.

Формирование судебной практики понижения требований началось с переквалификации судами заемных отношений между должником и контролирующим его лицом, на которых основывалось требование, т.е. отношений на первый взгляд сугубо гражданско-правовых, в отношения корпоративного характера. Первые такие судебные акты: Определение Верховного Суда РФ от 06.07.2017 № 308-ЭС17-1556(1), № 308-ЭС171556(2) по делу № А32-19056/2014 [11], Определение Верховного суда РФ от 12.02.2018 № 305-ЭС15-5734 (4, 5) по делу № А40140479/2014 [12], Определение Верховного суда РФ от 21.02.2018 № 310-ЭС17-17994 (1, 2) по делу № А68-10446/2015 [13].

Ситуация, когда контролирующее лицо предоставляет денежные средства подконтрольному обществу в состоянии кризиса посредством использования заемного механизма, довольно стандартная и влечет понижение требований, вытекающих из заключенного договора займа.

Наряду с описанной ситуацией понижается очередность удовлетворения требования контролирующего должника лица о возврате займа, предоставленного в начальный период осуществления должником предпринимательской деятельности, при установлении того, что выбор заемной формы финансирования осуществлен с единственной целью перераспределения риска на случай банкротства (п. 9 Обзора).

2) отказ от принятия мер к истребованию задолженности. Бездействие контролирующего должника лица, нехарактерное для обычного участника рыночных отношений, также может повлечь понижение требований. От любого независимого кредитора ожидается, что в случае,

когда контрагент не исполнят взятые на себя обязательства, то такое лицо незамедлительно принимает меры по защите своих прав.

Согласно абз. 4 п. 3.2 Обзора невостребование контролирующим лицом займа в разумный срок после истечения срока, на который он предоставлялся, равно как отказ от реализации права на досрочное истребование займа, предусмотренного договором или законом, или подписание дополнительного соглашения о продлении срока возврата займа по существу являются формами финансирования должника. Если такого рода финансирование состоялось в условия имущественного кризиса, то последствием становится понижение требований.

3) предоставление отсрочек, рассрочек по договором купли-продажи, подряда, аренды и т.д. контролирующим лицом, осуществившим неденежное исполнение в пользу должника, исходя из смысла п. 1 ст. 317.1 ГК РФ также является формой финансирования. В случае признания подобного финансирования компенсационным, требование субординируется.

Отсрочка и(или) рассрочка, наряду с иными формами, представляет собой скрытое финансирование [15]. Данное суждение отражено, например, в Постановлении Арбитражного суда Уральского округа от 10.07.2020 N Ф09-403/19 по делу N А07-3908/2018.

Однако, нельзя данное правило считать абсолютным т.е. любое согласование отсрочки и(или) рассрочки расценивать в качестве основания для понижения требования. Поскольку часто рынок бывает непредсказуем за заявителем сохраняется право доказать, что согласованные им условия отсрочки и(или) рассрочки были обусловлены объективными особенностями соответствующего рынка товаров, работ, услуг.

4) Совершение обеспечительных сделок. Понижается суброгационное требование контролирующего должника лица, основанное на заключенном с независимым кредитором договоре о предоставлении контролирующим лицом обеспечения за должника.

Верховным Судом РФ рассмотрена ситуация, когда контролирующее должника лицо, являясь поручителем должника-заемщика исполнило обязательства по кредитному договору — погасило задолженность перед банком.

При обращении контролирующего должника лица в суд с заявлением о включении требований, основанных на кредитном договоре и договоре об ипотеке, перешедших к нему в порядке суброгации, суды указали на то, что договор поручительства был заключен в условиях имущественного кризиса подконтрольного должника. Контролирующее лицо, выдавая поручительство, по сути, предоставило должнику компенсационное финансирование, а значит, суброгационные требования поручителя, в том числе основанные на договоре ипотеки, не могут конкурировать с требованиями других кредиторов.

6) приобретение требований независимых кредиторов. В данной части существенным является определение момента, когда произошел переход требований.

Согласно п. 17 Обзора судебной практики Верховного Суда Российской Федерации N 3 (2020)", утвержденного Президиумом Верховного Суда РФ 25.11.2020, если аффилированное с должником лицо приобрело требование к должнику у независимого кредитора после открытия процедуры банкротства, очередность погашения такого требования не понижается [7].

В случае же, когда контролирующим должника лицом приобретение права требования осуществлено до введения процедур банкротства и в момент уступки должник находился в состоянии имущественного кризиса, то такое требование подлежит субординации. Такой подход объясняется следующим. Приобретая у независимого кредитора требование к должнику в условиях имущественного кризиса, контролирующее лицо создает условия для продолжения осуществления должником предпринимательской деятельности, фактически не исполнения обязательства, и отсрочивает подачу должником заявления о банкротстве, т.е. фактически финансирует должника.

7) исполнение обязательства за должника без указаний с его стороны. Согласно п. 5 ст. 313 ГК РФ к третьему лицу, исполнившему обязательство должника, переходят права кредитора по обязательству. В случае, когда обязательство за должника без возложения исполнено лицом, являющимся контролирующим должника, требование, вытекающее из этого, не подлежит включении в реестр требований кредиторов.

Суды исходят из того, что произведенные за должника контролирующим должника или аффилированным к нему лицом без возложения на него в пользу кредиторов исполнение обязательств, по сути, являются капиталозамещающими сделками [14]. Данная позиция, например, применена в Постановлении Арбитражного суда Московского округа от 26.02.2020 N Ф05-16761/2017 по делу N А40-53265/2016.

Как видим, Верховным Судом РФ осуществлен разбор наиболее часто встречаемых случаев, когда финансирование может быть признано компенсационным. Вероятно, в судебной практике в будущем будут выявлены иные варианты компенсационного финансирования.

Обзор выделяет случаи, когда требование хотя и вытекает из компенсационного финансирования, но очередность удовлетворения требований не изменяется:

1) Решение о предоставлении финансирования посредством займа согласовано с мажоритарным кредитором и его реализация не ухудшила положение миноритарных кредиторов (п.10 Обзора).

2) Финансирование предоставлено кредитором, который имел право контролировать деятельность должника исключительно для обеспечения возврата этого финансирования (п.11 Обзора).

Наряду с вышеперечисленными случаями, следует отдельно выделить еще одну ситуацию. Не понижается очередность компенсационного финансирования, предоставленного в период действия моратория на возбуждение дел о банкротстве. Данное положение применяется в делах о

банкротстве, возбужденных в течение трех месяцев после окончания моратория, в отношении тех, кто подпадал под его действие.

Такие дела обладают целым рядом иных особенностей, установленных ст. 9.1 Закона о банкротстве, Постановлением Пленума ВС РФ от 24.12.2020 N 44 "О некоторых вопросах применения положений статьи 9.1 Федерального закона от 26 октября 2002 года N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" [8], "Обзором по отдельным вопросам судебной практики, связанным с применением законодательства и мер по противодействию распространению на территории Российской Федерации новой коронавирусной инфекции (COVID-19) N 2", утвержденным Президиумом Верховного Суда РФ 30.04.2020) [6].

Причиной возникновения данного исключения из общего правила о субординации стал ряд принимаемых государством мер поддержки хозяйствующих субъектов в период сложной эпидемиологической обстановки в связи с распространением вируса COVID-19.

Последствием признания требования, вытекающим из компенсационного финансирования, является субординация (понижение) данного требования.

Такие требования выводятся за реестр и удовлетворяются после погашения требований, указанных в п. 4 ст. 142 Закона о банкротстве («зареестровая очередь»), но до распределения имущества, оставшегося у должника после завершения погашения требований участников и акционеров. Долгое время в судебной практике существовала неопределённость по поводу того, куда перемещаются требования при субординации. Суды ограничивались указанием на то, что требования подлежат удовлетворению после удовлетворения требований реестровых кредиторов. Обзор определил место субординированных требований и назвал его «очередью, предшествующей распределению ликвидационной квоты».

Таким образом, Обзор, вводя новый термин «компенсационное финансирование» дает ясные разъяснения того, что оно под собой

подразумевает, какие действия могут быть квалифицированы в качестве компенсационного финансирования.

В целом, Обзор отвечает нуждам судебной практики. Арбитражные суды при разрешении вопросов понижения требований, контролирующих должника и аффилированных с ним лиц активно применяют его положения.

В то же время, в ходе судебных процессов нередко возникают вопросы относительно толкования некоторых положений Обзора или ситуаций, разрешение которых не нашло в нем отражение. Рассмотрение ряда таких дел уже дошло до Верховного Суда РФ. Рассматривая их, Верховный Суд РФ дает разъяснения относительно толкования положений январского Обзора, развивает ранее изложенные позиции.

Большая значимость Обзора в том, что в отсутствие комплексного регулирования вопросов понижения требований в Законе о банкротстве, он дает общепонятные правила по данному вопросу, вносит правовую определенность, определяет четкие ориентиры для судов.

1. Гражданский кодекс Российской Федерации от 30.11.1994 N 51 -ФЗ.

2. Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации от 24.07.2002 N 95-ФЗ.

3. Федеральный закон "О несостоятельности (банкротстве)" от 26.10.2002 N 127-ФЗ.

4. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 2017 г. N 54 "О некоторых вопросах применения положений главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации о перемене лиц в обязательстве на основании сделки".

5. Обзор судебной практики разрешения споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требований контролирующих должника и аффилированных с ним лиц, утв. Президиумом Верховного Суда РФ 29.01.2020.

6. Обзор по отдельным вопросам судебной практики, связанным с применением законодательства и мер по противодействию распространению на территории Российской Федерации новой коронавирусной инфекции (СОУГО-19) N 2", утвержденный Президиумом Верховного Суда РФ 30.04.2020.

7. Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации N 3 (2020)", утвержденный Президиумом Верховного Суда РФ 25.11.2020.

8. Постановление Пленума ВС РФ от 24.12.2020 N 44 "О некоторых вопросах применения положений статьи 9.1 Федерального закона от 26 октября 2002 года N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)".

9. Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда РФ от 30.11.2010 № 10254/10 по делу № А45-808/2009.

10. Определение Верховного Суда РФ от 08.12.2020 N 305-ЭС20-14483 по делу N А40-184371/2019.

11. Определение Верховного Суда РФ от 06.07.2017 № 308-ЭС17-1556(1), № 308-ЭС171556(2) по делу № А32-19056/2014.

12. Определение Верховного суда РФ от 12.02.2018 № 305-ЭС15-5734 (4, 5) по делу № А40140479/2014.

13. Определение Верховного суда РФ от 21.02.2018 № 310-ЭС17-17994 (1, 2) по делу № А68-10446/2015.

14. Постановлении Арбитражного суда Московского округа от 26.02.2020 N Ф05-16761/2017 по делу N А40-53265/2016.

15. Постановлении Арбитражного суда Уральского округа от 10.07.2020 N Ф09-403/19 по делу N А07-3908/2018.

16. Постановление Арбитражного суда Уральского округа от 03.08.2020 N Ф09-1300/20 по делу N А71-1230/2018.

17. Кокорин И.В. Все кредиторы равны, но некоторые равнее других. К вопросу о субординации корпоративных займов при банкротстве в России, Германии и США // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. 2018. № 2. С. 119-137.

18. Матузова А. О. Понятие и правовые последствия субординации требований кредиторов в деле о банкротстве// Global & Regional Research. 2020. Т. 2, № 3.-С. 168-175.

19. Протопопова О. В., Игнатьева П. П. Субординация требований контролирующих должника и аффилированных с ним лиц// Евразийский юридический журнал. Москва. № 7 (146) 2020. Стр. 223-227.

1. Civil Code of the Russian Federation of 30.11.1994 N 51-FZ.

2. The Arbitration Procedure Code of the Russian Federation of July 24, 2002 N 95-FZ.

3. Federal Law "On Insolvency (Bankruptcy)" dated 26.10.2002 N 127-FZ.

4. Resolution of the Plenum of the Supreme Court of the Russian Federation of December 21, 2017 N 54 "On some issues of applying the provisions of Chapter 24 of the Civil Code of the Russian Federation on the change of persons in the obligation on the basis of the transaction."

5. Review of judicial practice for resolving disputes related to the establishment in bankruptcy proceedings of the claims of the controlling debtor and persons affiliated with him, approved. By the Presidium of the Supreme Court of the Russian Federation on January 29, 2020.

6. An overview of certain issues of judicial practice related to the application of legislation and measures to counter the spread of a new coronavirus infection (COVID-19) N 2 in the territory of the Russian Federation ", approved by the Presidium of the Supreme Court of the Russian Federation on April 30, 2020.

7. Review of judicial practice of the Supreme Court of the Russian Federation N 3 (2020) ", approved by the Presidium of the Supreme Court of the Russian Federation on November 25, 2020.

8. Resolution of the Plenum of the RF Armed Forces of December 24, 2020 N 44 "On some issues of application of the provisions of Article 9.1 of the Federal Law of October 26, 2002 N 127-FZ" On insolvency (bankruptcy) ".

9. Resolution of the Presidium of the Supreme Arbitration Court of the Russian Federation dated 30.11.2010 No. 10254/10 in case No. A45-808 / 2009.

10. Determination of the Supreme Court of the Russian Federation of 08.12.2020 N 305-ES20-14483 in case N A40-184371 / 2019.

11. Determination of the Supreme Court of the Russian Federation dated 06.07.2017 No. 308-ES17-1556 (1), No. 308-ES171556 (2) in case No. A32-19056 / 2014.

12. Determination of the Supreme Court of the Russian Federation of 12.02.2018 No. 305-ES15-5734 (4, 5) in case No. A40140479 / 2014.

13. Determination of the Supreme Court of the Russian Federation dated February 21, 2018 No. 310-ES17-17994 (1, 2) in case No. A68-10446 / 2015.

14. Resolution of the Arbitration Court of the Moscow District dated 02.26.2020 N F05-16761 / 2017 in case N A40-53265 / 2016.

15. Resolution of the Arbitration Court of the Ural District of July 10, 2020 N F09-403 / 19 in case N A07-3908 / 2018.

16. Ruling of the Arbitration Court of the Ural District dated 03.08.2020 N F09-1300 / 20 in case N A71-1230 / 2018.

17. Kokorin I.V. All creditors are equal, but some are more equal than others. On the issue of the subordination of corporate loans in bankruptcy in Russia, Germany and the United States // Bulletin of Economic Justice of the Russian Federation. 2018. No. 2. P. 119-137.

18. Matuzova A.O. Concept and legal consequences of subordination of creditors' claims in bankruptcy proceedings // Global & Regional Research. 2020.Vol. 2, No. 3.-S. 168-175.

19. Protopopova OV, Ignatieva PP Subordination of the claims of the controlling debtor and persons affiliated with him // Eurasian legal journal. Moscow. No. 7 (146) 2020. Page 223-227.

Постановление от 26 февраля 2021 г. по делу № А56-27130/2019

при ведении протокола судебного заседания: секретарем Бойко К.Б.

при участии: согласно протоколу судебного заседания

рассмотрев в открытом судебном заседании апелляционную жалобу (регистрационный номер 13АП-35087/2020) временного управляющего ОАО «Метрострой» Авдеева Григория Анатольевича на определение Арбитражного суда города Санкт-Петербурга и Ленинградской области от 02.10.2020 по обособленному спору № А56-27130/2019/тр.51 (судья Мороз А.В.), принятое по заявлению кредитора ООО «Охранное предприятие «Пельта Северо-Запад» о включении требования в реестр требований кредиторов в рамках дела о несостоятельности (банкротстве) ОАО «Метрострой»,

Федеральная налоговая служба в лице Межрайонной инспекции Федеральной налоговой службы России по крупнейшим налогоплательщикам N 1 по Санкт-Петербургу 09.01.2019 обратилась в Арбитражный суд города Санкт-Петербурга и Ленинградской области с заявлением о признании открытого акционерного общества по строительству метрополитена в г. Санкт-Петербурге «Метрострой» (далее — должник, ОАО «Метрострой») несостоятельным (банкротом). Делу присвоен номер А56-432/2019. Определением суда от 16.01.2019 заявление принято к производству.

Определением суда от 22.02.2019 утверждено мировое соглашение, заключенное между Федеральной налоговой службой в лице начальника Межрайонной инспекции Федеральной налоговой службы по крупнейшим налогоплательщикам N 6 и должником, производство по делу №А56-432/2019 прекращено.

Постановлением Арбитражного суда Северо-Западного округа от 25.06.2020 названное определение суда отменено и дело направлено на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

ООО «ЭМ-Кабель» 22.03.2019 обратилось в Арбитражный суд города Санкт-Петербурга и Ленинградской области с заявлением о признании ОАО «Метрострой» несостоятельным (банкротом). Делу присвоен номер А56-27130/2019.

Определением суда от 23.02.2020 произведено процессуальное правопреемство кредитора ООО «ЭМ-Кабель» на ООО «Таск», признано обоснованным заявление ООО «Таск» о признании ОАО «Метрострой» несостоятельным (банкротом), в отношении ОАО «Метрострой» введена процедура наблюдения, временным управляющим утвержден Авдеев Григорий Анатольевич. Соответствующее сообщение опубликовано в газете «Коммерсантъ» от 29.02.2020 N 37.

Определением суда от 29.06.2020 объединено в одно производство дело №А56-27130/2019 с делом №А56-432/2019 с присвоением объединенному делу номера А56-432/2019.

Определением арбитражного суда от 08.07.2020 суд возобновил производство по делу по заявлению Федеральной налоговой службы в лице Межрайонной инспекции Федеральной налоговой службы России по крупнейшим налогоплательщикам N 1 по Санкт-Петербургу о признании несостоятельным (банкротом) ОАО «Метрострой».

В рамках дела о несостоятельности (банкротстве) должника в арбитражный суд обратилось общество с ограниченной ответственностью «Охранное предприятие «Пельта СПб» (далее — кредитор, ООО «Пельта СПб») с заявлением о включении требования в размере 3.603.600 руб. (с учетом уточнения) в реестр требований кредиторов должника.

Определением от 02.10.2020 требование в размере 3 603 600 руб. основного долга признано обоснованным и включено в реестр требований кредиторов должника с отнесением к третьей очереди, в части требования в размере 267 204 руб. производство прекращено (текущие платежи), в остальной части в удовлетворении заявления отказано.

Не согласившись с определением суда первой инстанции, временный управляющий должником обратился с апелляционной жалобой, просит определение отменить, принять новый судебный акт, которым признать требование кредитора подлежащим удовлетворению в очередности, предшествующей распределению ликвидационной квоты. В обоснование апелляционной жалобы временный управляющий ссылается на следующие обстоятельства. Обоснованность требования не подтверждена в соответствии со стандартом доказывания, установленным для аффилированных лиц. Факт аффилированности лица, участвующие в деле, не оспаривали. Судом неправомерно отклонен довод о необходимости понижения очередности удовлетворения требования кредитора.

В суд до начала судебного заседания от ООО «Таск» поступил отзыв на апелляционную жалобу, в котором просило определение от 02.10.2020 изменить, признать требование кредитора подлежащим удовлетворению в очередности, предшествующей распределению ликвидационной квоты.

В судебном заседании представитель временного управляющего поддержал доводы апелляционной жалобы, просил определение суда первой инстанции в части установления очередности удовлетворения требований отменить, апелляционную жалобу удовлетворить.

Представитель ООО «Охранное предприятие «Пельта Северо-Запад» оставил разрешение апелляционной жалобы относительно установления очередности удовлетворения требований на усмотрение апелляционного суда.

Представитель должника оставил решение апелляционной жалобы на усмотрение апелляционного суда.

Законность и обоснованность судебного акта проверены в апелляционном порядке.

Изучив материалы дела, оценив доводы апелляционной жалобы, заслушав представителей лиц, участвующих в деле, суд апелляционной инстанции установил следующие обстоятельства.

В соответствии с пунктом 1 статьи 223 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (далее – АПК РФ) и статье 32 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее – Закон о банкротстве) дела о несостоятельности (банкротстве) рассматриваются арбитражным судом по правилам, предусмотренным Кодексом, с особенностями, установленными федеральными законами, регулирующими вопросы о несостоятельности (банкротстве).

В соответствии с пунктом 1 статьи 71 Закона о банкротстве для целей участия в первом собрании кредиторов кредиторы вправе предъявить свои требования к должнику в течение тридцати календарных дней с даты опубликования сообщения о введении наблюдения. Указанные требования направляются в арбитражный суд, должнику и временному управляющему с приложением судебного акта или иных документов, подтверждающих обоснованность этих требований. Указанные требования включаются в реестр требований кредиторов на основании определения арбитражного суда о включении указанных требований в реестр.

Как указано в пункте 26 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 22.06.2012 N 35 «О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве», в силу пунктов 3 — 5 статьи 71 и пунктов 3 — 5 статьи 100 Федерального закона Российской Федерации от 26.10.2002 N 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее — Закон о банкротстве) проверка обоснованности и размера требований кредиторов осуществляется судом независимо от наличия разногласий относительно этих требований между должником и лицами, имеющими право заявлять соответствующие возражения, с одной стороны, и предъявившим требование кредитором — с другой стороны. При установлении требований кредиторов в деле о банкротстве судам следует исходить из того, что установленными могут быть признаны только требования, в отношении которых представлены достаточные доказательства наличия и размера задолженности.

В обоснование требования кредитор ссылается на неисполненные должником обязательства по оплате оказанных услуг по следующим заключенным между ними договорам на оказание охранных услуг:

— от 01.09.2014 № 09/09/14 по охране объектов строительства НевскоВасилеостровской и Лахтинско-Правобережной линий Санкт-Петербургского метрополитена задолженность с учетом частичной оплаты за июль – сентябрь 2018 года составляет 3.168.000 руб.;

— от 20.12.2018 № 27/12/18 по охране объекта ЗАО «Литейно-механический завод Метростроя» (Санкт-Петербург, Рощинская ул., д.24) задолженность с учетом частичной оплаты составляет 267.204,40 руб.;

от 03.08.2016 № 16/08/16 по охране объекта, расположенного по адресу: Санкт-Петербург, Левашовский пр., д.11/7 с учетом частичной оплаты задолженность за период с августа 2016 года по ноябрь 2018 года составляет 435.600 руб.

Согласно условиям договоров заказчик поручает, а исполнитель обязуется качественно оказывать в течении срока действия договора услуги по охране объектов заказчика, путем выставления физической охраны, а заказчик обязуется оплатить эти услуги.

В заявлении кредитор указал, что предусмотренные договорами услуги были оказаны им надлежащим образом, однако должник в полном объеме оказанные услуги не оплатил, в связи с чем, образовалась задолженность в размере 3 603 600 руб., которая послужила основанием для обращения в арбитражный суд с настоящим заявлением.

Суд первой инстанции, установил реальность сложившихся заемных взаимоотношений между кредитором и должником, признал требование кредитора в размере 3 603 600 руб. подлежащим включению в третью очередь реестра требований кредиторов должника, производство по требованию в сумме 267 204 руб. суд прекратил, указав на текущий характер требования.

Апелляционный суд полагает, что определение суда подлежит изменению в части очередности удовлетворения заявленного тнребования.

Согласно пункту 1 статьи 19 Закона о банкротстве заинтересованными лицами по отношению к должнику признаются лица, которые в соответствии с Федеральным законом от 26.07.2006 № 135-ФЗ «О защите конкуренции» входят в одну группу лиц с должником, а также лица, которые являются аффилированными лицами должника.

Согласно положениям статьи 4 Закона РСФСР от 22.03.1991 № 948-1 «О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках аффилированными лицами признаются физические и юридические лица, способные оказывать влияние на деятельность юридических и (или) физических лиц, осуществляющих предпринимательскую деятельность.

Аффилированными лицами юридического лица являются:

— член его Совета директоров (наблюдательного совета) или иного коллегиального органа управления, член его коллегиального исполнительного органа, а также лицо, осуществляющее полномочия его единоличного исполнительного органа;

— лица, принадлежащие к той группе лиц, к которой принадлежит данноеюридическое лицо;

— лица, которые имеют право распоряжаться более чем 20 процентами общего количества голосов, приходящихся на голосующие акции либо составляющие уставный или складочный капитал вклады, доли данного юридического лица;

— юридическое лицо, в котором данное юридическое лицо имеет правораспоряжаться более чем 20 процентами общего количества голосов, приходящихся на голосующие акции либо составляющие уставный или складочный капитал вклады, доли данного юридического лица.

В соответствии с частью 1 статьи 9 Федерального закона от 26.07.2006 № 135-ФЗ «О защите конкуренции» группой лиц признается совокупность физических лиц и (или) юридических лиц, соответствующих одному или нескольким признакам из следующих признаков:

1) хозяйственное общество и физическое лицо или юридическое лицо, если такое физическое лицо или такое юридическое лицо имеет в силу своего участия в этом хозяйственном обществе (товариществе, хозяйственном партнерстве) либо в соответствии с полномочиями, полученными, в том числе на основании письменного соглашения, от других лиц, более чем пятьдесят процентов общего количества голосов, приходящихся на голосующие акции (доли) в уставном (складочном) капитале этого хозяйственного общества;

2) юридическое лицо и осуществляющие функции единоличного исполнительного органа этого юридического лица физическое лицо или юридическое лицо;

3) хозяйственное общество и физическое лицо или юридическое лицо, если такое физическое лицо или такое юридическое лицо на основании учредительных документов этого хозяйственного общества или заключенного с этим хозяйственным обществом договора вправе давать этому хозяйственному обществу обязательные для исполнения указания;

4) юридические лица, в которых более чем пятьдесят процентов количественного состава коллегиального исполнительного органа и (или) совета директоров (наблюдательного совета, совета фонда) составляют одни и те же физические лица;

5) хозяйственное общество и физическое лицо или юридическое лицо, если по предложению такого физического лица или такого юридического лица назначен или избран единоличный исполнительный орган этого хозяйственного общества;

6) хозяйственное общество и физическое лицо или юридическое лицо, если по предложению такого физического лица или такого юридического лица избрано более чем пятьдесят процентов количественного состава коллегиального исполнительного органа либо совета директоров (наблюдательного совета) этого хозяйственного общества;

7) физическое лицо, его супруг, родители (в том числе усыновители), дети (в том числе усыновленные), полнородные и неполнородные братья и сестры;

8) лица, каждое из которых по какому-либо из указанных выше признаков входит в группу с одним и тем же лицом, а также другие лица, входящие с любым из таких лиц в группу по какому-либо из указанных признаков;

9) хозяйственное общество, физические лица и (или) юридические лица, которые по какому-либо из указанных признаков входят в группу лиц, если такие лица в силу своего совместного участия в этом хозяйственном обществе или в соответствии с полномочиями, полученными от других лиц, имеют более чем пятьдесят процентов общего количества голосов, приходящихся на голосующие акции (доли) в уставном (складочном) капитале этого хозяйственного общества.

Как следует из материалов дела, участником Кредитора с долей участия 67,5% уставного капитала с 10.05.2012 является Александрова Ольга Евгеньевна. При этом Александрова Ольга Евгеньевна является супругой Александрова Николая Вадимовича.

Согласно пункту 69.2 Положения Банка России от 30.12.2014 № 454-П «О раскрытии информации эмитентами эмиссионных ценных бумаг», публичное акционерное общество обязано раскрывать, в том числе, сведения об аффилированных лицах публичного акционерного общества.

Исходя из информации, раскрытой должником и имеющейся в публичном доступе, Александров Николай Вадимович является членом Совета директоров Должника, а также лицом, ранее исполнявшим функции единоличного исполнительного органа Должника.

Таким образом, должник и кредитор являются заинтересованными и аффилированными лицами.

Факт аффилированности должника и кредитора установлен судом первой инстанции и не опровергался лицами, участвующими в деле.

В Обзоре судебной практики разрешения споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требований контролирующих должника и аффилированных с ним лиц, утвержденном Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 29.01.2020 (далее — Обзор), обобщены правовые подходы, применение которых позволяет сделать вывод о наличии или отсутствии оснований для понижения очередности (субординации) требования аффилированного с должником лица.

В пункте 2 Обзора разъяснено, что очередность удовлетворения требования кредитора не может быть понижена лишь на том основании, что он относится к числу аффилированных с должником лиц, в том числе его контролирующих.

Вместе с тем, согласно позиции, изложенной в пункте 4 Обзора, очередность удовлетворения требования кредитора, аффилированного с лицом, контролирующим должника, может быть понижена, если этот кредитор предоставил компенсационное финансирование под влиянием контролирующего должника лица.

Согласно разъяснениям, содержащимся в пункте 3 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21.12.2017 № 53 «О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве», по общему правилу, необходимым условием отнесения лица к числу контролирующих должника является наличие у него фактической возможности давать должнику обязательные для исполнения указания или иным образом определять его действия (пункт 3 статьи 53.1 Гражданского кодекса Российской Федерации, пункт 1 статьи 61.10 Закона о банкротстве).

Осуществление фактического контроля над должником возможно вне зависимости от наличия (отсутствия) формально-юридических признаков аффилированности (через родство или свойство с лицами, входящими в состав органов должника, прямое или опосредованное участие в капитале либо в управлении и т.п.).

Как следует из материалов настоящего обособленного спора, обязанности единоличного исполнительного органа должника исполняли: Александров Вадим Николаевич в период с 07.11.2002 по 27.06.2017, Александров Николай Вадимович (сын Александрова Вадима Николаевича) в период с 28.06.2017 по 30.12.2019.

Указанные лица также являются акционерами должника, имеющими контрольный пакет акций (доля участия Александрова Вадима Николаевича в уставном капитале должника составляет 13,62%, Александрова Николая Вадимовича — 24,99%), а также членами Совета директоров должника.

Таким образом, Александров Вадим Николаевич и Александров Николай Вадимович относятся к числу контролирующих должника лиц.

В силу мажоритарного участия в уставном капитале Кредитора (67,5%) Александрова Ольга Евгеньевна, а, соответственно, ее супруг — Александров Николай Вадимович, могли определять финансово-хозяйственную политику Кредитора.

При таких обстоятельствах Александров Николай Вадимович оказывал решающее влияние на принятие решений, как должником, так и кредитором, являясь лицом, аффилированным, как по отношению к должнику, так и по отношению к кредитору.

Согласно пункту 3.1 Обзора под компенсационным финансированием понимается финансирование, предоставляемое лицу, находящемуся в состоянии имущественного кризиса.

Под имущественным кризисом подразумевается трудное экономическое положение, имеющее место при наличии любого из обстоятельств, указанных в пункте 1 статьи 9 Закона о банкротстве.

В частности, имущественный кризис имеет место в случае, если должник отвечает признакам неплатежеспособности и (или) признакам недостаточности имущества.

В силу абзаца тридцать четвертого статьи 2 Закона о банкротстве неплатежеспособность представляет собой прекращение исполнения должником части денежных обязательств или обязанностей по уплате обязательных платежей, вызванное недостаточностью денежных средств. При этом недостаточность денежных средств предполагается, если не доказано иное.

Согласно указанной норме закона, в ситуации частичного неисполнения должником своих денежных обязательств действует опровержимая презумпция того, что такое неисполнение вызвано неплатежеспособностью должника.

Согласно анализу финансового состояния должника признак неплатежеспособности наблюдался у должника с первого квартала 2015 года, поскольку уже тогда имелась просроченная свыше 90 дней задолженность перед кредиторами.

Часть неисполненных обязательств возникла в сентябре-ноябре 2014 года (в частности, задолженность перед ЗАО «Тоннельный отряд-3», заявленная в рамках настоящего дела о несостоятельности (банкротстве) должника – требование 11).

Кроме того, как следует из решения о привлечении к ответственности за совершение налогового правонарушения от 29.06.2018 № 16-17/1031 по итогам налоговой проверки за период со второго квартала 2013 года по четвертый квартал 2015 года должнику были доначислены налог на прибыль и налог на добавленную стоимость в общей сумме 574 532 361 руб., пени в размере 201 415 227 руб. 55 коп. и проценты в размере 49 754 249 руб., а всего: 825 701 837 руб. 55 коп.

Указанная задолженность явилась основанием для последующего обращения налогового органа с заявлением о признании должника несостоятельным (банкротом) в рамках дела № А56-432/2019.

Задолженность по обязательным платежам была установлена при заключении мирового соглашения, утвержденного определением Арбитражного суда города Санкт-Петербурга и Ленинградской области от 22.02.2019 по делу № А56-432/2019, согласно которому по состоянию на 15.02.2019 задолженность составляла 999 177 365 руб. 89 коп., в том числе, недоимка (основной долг) – 668 902 660 руб. 58 коп., пени – 235 399 794 руб. 83 коп., штрафы – 7 459 597 руб. 70 коп.

Постановлением Арбитражного суда Северо-Западного округа от 25.06.2020 по делу № А56-432/2019 указанное мировое соглашение было отменено.

Определением Арбитражного суда города Санкт-Петербурга и Ленинградской области от 05.11.2020 по делу № А56-432/2019 признано обоснованным и подлежащим включению в третью очередь реестра требований кредиторов ОАО «Метрострой» требование ФНС России в лице МРИ ФНС по крупнейшим налогоплательщикам № 8 в размере 591 331 249 руб. 30 коп., в том числе основной долг 450 861 234 руб. 15 коп., пени 140 470 015 руб.15 коп.

Исходя из изложенных обстоятельств, не позднее 29.03.2016 у должника существовали просроченные обязательства по уплате налогов в размере 574 миллионов рублей основного долга, большая часть из которых так и не была исполнена, что в дальнейшем стало причиной возбуждения в отношении ОАО «Метрострой» дела о несостоятельности по заявлению ФНС России и включения указанной задолженности в реестр требований кредиторов должника.

При таких обстоятельствах должник отвечал признаку неплатежеспособности, то есть находился в состоянии имущественного кризиса, не позднее третьего квартала 2016 года.

Доказательств, опровергающих нахождение должника в состоянии имущественного кризиса, лицами, участвующими в настоящем обособленном споре, не представлено.

При этом сам по себе размер активов должника не может свидетельствовать об отсутствии признаков имущественного кризиса.

В то же время при банкротстве требование о возврате компенсационного финансирования не может быть противопоставлено требованиям независимых кредиторов, оно подлежит удовлетворению после погашения требований, указанных в пункте 4 статьи 142 Закона о банкротстве, но приоритетно по отношению к требованиям лиц, получающих имущество должника по правилам пункта 1 статьи 148 Закона о банкротстве и пункта 8 статьи 63 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — очередность, предшествующая распределению ликвидационной квоты).

В частности, к компенсационному финансированию пункт 3.3 Обзора относит финансирование, оформленное договором купли-продажи, подряда, аренды и т.д.

Разновидностью финансирования по смыслу пункта 1 статьи 317.1 Гражданского кодекса Российской Федерации является предоставление контролирующим лицом, осуществившим неденежное исполнение, отсрочки, рассрочки платежа подконтрольному должнику по договорам купли-продажи, подряда, аренды и т.д. по отношению к общим правилам о сроке платежа (об оплате товара непосредственно до или после его передачи продавцом (п. 1 ст. 486 ГК РФ), об оплате работ после окончательной сдачи их результатов (п. 1 ст. 711 ГК РФ), о внесении арендной платы в сроки, обычно применяемые при аренде аналогичного имущества при сравнимых обстоятельствах (пункт 1 статьи 614 ГК РФ) и т.п.). Поэтому в случае признания подобного финансирования компенсационным вопрос о распределении риска разрешается так же, как и в ситуации выдачи контролирующим лицом займа. При этом контролирующее лицо, опровергая факт выдачи компенсационного финансирования, вправе доказать, что согласованные им условия (его действия) были обусловлены объективными особенностями соответствующего рынка товаров, работ, услуг (статья 65 АПК РФ).

В том же положении, что и контролирующее лицо, находится кредитор, не обладающий контролем над должником, аффилированный с последним, предоставивший компенсационное финансирование под влиянием контролирующего должника лица.

При этом в ситуации, когда аффилированные должник и кредитор имеют одного конечного бенефициара, предполагается, что финансирование предоставлено по указанию контролирующего лица, пока не доказано иное (пункт 4 Обзора).

Согласно пункту 3.4 Обзора неустраненные контролирующим лицом разумные сомнения относительно того, являлось ли представленное им финансирование компенсационным, толкуются в пользу независимых кредиторов.

В данном случае кредитор со второй половины 2018 года не предпринимал никаких мер по взысканию задолженности, возникшей в рамках договоров на оказание охранных услуг, равно как и не расторгал соответствующие договоры, и обратился с требованием к должнику только после введения в отношении должника процедуры наблюдения.

Таким образом, следует признать, что ООО «Охранное предприятие «Пельта Северо-Запад», являясь аффилированным с ОАО «Метрострой» лицом, не принимало мер к истребованию в разумный срок задолженности по договорам на оказание охранных услуг, возникшей после наступления имущественного кризиса должника, тем самым предоставило ОАО «Метрострой» компенсационное финансирование в ситуации имущественного кризиса.

При указанных обстоятельствах, требования ООО «Охранное предприятие «Пельта Северо-Запад» в размере 3 603 600 руб. подлежат удовлетворению после погашения требований кредиторов ОАО «Метрострой», указанных в пункте 4 статьи 142 Закона о банкротстве, в очередности предшествующей распределению ликвидационной квоты.

Учитывая изложенное определение от 02.10.2020 подлежит изменению в связи с неправильным применением норм материального права с разрешением в соответствии с пунктом 3 части 4 статьи 272 АПК РФ этого вопроса по существу.

Нарушений норм процессуального права, влекущих безусловную отмену судебного акта, судом апелляционной инстанции не установлено.

Руководствуясь статьями 269 — 271 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, Тринадцатый арбитражный апелляционный суд

Определение Арбитражного суда города Санкт-Петербурга и Ленинградской области от 02.10.2020 по делу № А56-27130/2019/тр.51 изменить.

Признать требование ООО «Охранное предприятие «Пельта Северо-Запад» в сумме 3 603 600 руб. обоснованным и подлежащим удовлетворению в очередности, предшествующей распределению ликвидационной квоты.

В остальной части определение Арбитражного суда города Санкт-Петербурга и Ленинградской области от 02.10.2020 по делу № А56-27130/2019/тр.51 оставить без изменения, апелляционную жалобу – без удовлетворения.

Постановление может быть обжаловано в Арбитражный суд Северо-Западного округа в срок, не превышающий одного месяца со дня его принятия.

Компенсационное финансирование в банкротстве как доказать

Об актуальных изменениях в КС узнаете, став участником программы, разработанной совместно с АО »СБЕР А». Слушателям, успешно освоившим программу, выдаются удостоверения установленного образца.

Программа разработана совместно с АО »СБЕР А». Слушателям, успешно освоившим программу, выдаются удостоверения установленного образца.

Обзор документа

Обзор судебной практики разрешения споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требований контролирующих должника и аффилированных с ним лиц (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 29 января 2020 г.)

В целях обеспечения единообразных подходов к разрешению споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требований аффилированных с должником, в том числе контролирующих его, лиц, по результатам изучения и обобщения судебной практики Верховным Судом Российской Федерации на основании ст. 126 Конституции Российской Федерации, ст. 2 и 7 Федерального конституционного закона от 5 февраля 2014 г. N 3-ФКЗ "О Верховном Суде Российской Федерации" определены следующие правовые позиции.

1. На аффилированном с должником кредиторе лежит бремя опровержения разумных сомнений относительно мнимости договора, на котором основано его требование, заявленное в деле о банкротстве.

В деле о банкротстве должника аффилированная с ним компания обратилась в суд с заявлением о включении задолженности по договору займа в реестр требований кредиторов должника (далее — реестр).

Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлением суда апелляционной инстанции, требование компании признано обоснованным и включено в реестр с удовлетворением в третью очередь.

Суды сочли, что задолженность подтверждена договором о предоставлении займа, платежными поручениями о выдаче займа и о частичной уплате процентов по нему, актом сверки взаиморасчетов.

Суд округа названные судебные акты отменил, направив обособленный спор на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

Возражающая по требованию компании кредитная организация ссылалась на то, что вследствие аффилированности кредитора и должника стало возможным составление договора о выдаче займа, платежных документов о перечислении заемных средств, частичной уплате процентов и акта сверки, не отражающих реальное положение дел. Фактически расчетный счет должника был использован в качестве транзитного. Компания, аффилированная с должником, под видом выдачи займа перечисляла на его счет средства, которые последним не расходовались в собственных предпринимательских целях, а перенаправлялись на счета других лиц, входящих в ту же группу, что и должник с компанией. Как полагал банк, при таком обороте активы должника не пополнились на сумму якобы привлеченного от компании финансирования, происходил безосновательный рост долговых обязательств перед аффилированным лицом без получения встречного предоставления.

Согласно п. 1 ст. 170 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ) мнимая сделка, т.е. сделка, совершенная лишь для вида, без намерения создать соответствующие ей правовые последствия, ничтожна.

Совершая мнимые сделки, аффилированные по отношению друг к другу стороны, заинтересованные в сокрытии от третьих лиц истинных мотивов своего поведения, как правило, верно оформляют все деловые бумаги, но создавать реальные правовые последствия, соответствующие тем, что указаны в составленных ими документах, не стремятся. Поэтому при наличии в рамках дела о банкротстве возражений о мнимости договора суд не должен ограничиваться проверкой документов, представленных кредитором, на соответствие формальным требованиям, установленным законом. Суду необходимо выяснить, представлены ли достаточные доказательства существования фактических отношений по договору.

В рассматриваемом случае в нарушение требований ст. 71, 168 и 170 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (далее — АПК РФ) суды первой и апелляционной инстанций возражения банка не проверили, в частности не проанализировали выписку по счету должника.

Суд округа указал на неправильное распределение судами бремени доказывания. Так, суды, с одной стороны, не учли, что являющиеся сторонами договора аффилированные лица (в отличие от обычных участников гражданского оборота, вступающих в обязательственные отношения с должником) имеют гораздо больше возможностей осуществить формальное исполнение мнимой сделки лишь для вида (п. 86 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23 июня 2015 г. N 25 "О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации"). С другой стороны, суды не приняли во внимание объективную сложность получения не связанным с должником кредитором, заявившим в деле о банкротстве возражения, отсутствующих у него прямых доказательств мнимости.

В ситуации, когда не связанный с должником кредитор представил косвенные доказательства, поставившие под сомнение факт существования долга, аффилированный кредитор не может ограничиться представлением минимального комплекта документов (например, текста договора займа и платежных поручений к нему, отдельных документов, со ссылкой на которые денежные средства перечислялись внутри группы) в подтверждение реальности заемных отношений. Он должен исчерпывающе раскрыть все существенные обстоятельства, касающиеся заключения и исполнения самой заемной сделки, оснований дальнейшего внутригруппового перераспределения денежных средств, подтвердив, что оно соотносится с реальными хозяйственными отношениями, выдача займа и последующие операции обусловлены разумными экономическими причинами.

При этом аффилированный кредитор не имеет каких-либо препятствий для представления суду полного набора дополнительных доказательств, находящихся в сфере контроля группы, к которой он принадлежит, устраняющего все разумные сомнения по поводу мнимости сделки. Если аффилированный кредитор не представляет такого рода доказательства, то считается, что он отказался от опровержения факта, о наличии которого со ссылкой на конкретные документы указывают его процессуальные оппоненты (ст. 9 и 65 АПК РФ). В подобной ситуации действия, связанные с временным зачислением аффилированным лицом средств на счет должника, подлежат квалификации по правилам, установленным ст. 170 ГК РФ.

В другом деле было отказано во включении в реестр задолженности по договору поставки перед поставщиком, аффилированным по отношению к должнику, представившим договор и товарные накладные, по форме и содержанию соответствующие требованиям закона. Суды исходили из того, что аффилированный кредитор не опроверг возражения уполномоченного органа о мнимости отношений (ст. 170 ГК РФ), подтвержденные косвенными доказательствами существенной затруднительности поставки товара любым участником гражданского оборота, осуществляющим аналогичную с кредитором деятельность, в количестве, отраженном в товарных накладных, в течение срока, указанного в этих накладных.

2. Очередность удовлетворения требования кредитора не может быть понижена лишь на том основании, что он относится к числу аффилированных с должником лиц, в том числе его контролирующих.

В деле о банкротстве хозяйственного общества компания, являющаяся контролирующим общество лицом, обратилась в арбитражный суд с заявлением о включении в реестр требования о возврате займа.

Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлением суда апелляционной инстанции, в удовлетворении заявления отказано.

Суды сочли, что вследствие общности экономических интересов должника и контролирующей его компании требование займодавца не может конкурировать с требованиями кредиторов, не имеющих фактическую возможность давать должнику обязательные для исполнения указания или иным образом определять его действия (далее — независимые кредиторы).

Суд округа отменил указанные судебные акты и направил обособленный спор на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

Сама по себе выдача контролирующим лицом денежных средств подконтрольному обществу посредством заключения с ним договора займа не свидетельствует о том, что обязательство по возврату полученной суммы вытекает из участия в уставном капитале (абзац восьмой ст. 2 Федерального закона от 26 октября 2002 г. N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" (далее — Закон о банкротстве). Действующее законодательство о банкротстве не содержит положений о безусловном понижении очередности удовлетворения некорпоративных требований кредиторов, относящихся к числу контролирующих должника лиц. Из фундаментального принципа автономии воли и свободы экономической деятельности участников гражданского оборота (ст. 1 ГК РФ) следует право каждого определять правовую форму инвестирования, в частности, посредством внесения взносов в уставный капитал подконтрольной организации или выдачи ей займов. Если внутреннее финансирование с использованием конструкции договора займа осуществляется добросовестно, не направлено на уклонение от исполнения обязанности по подаче в суд заявления о банкротстве и не нарушает права и законные интересы иных лиц — других кредиторов должника, не имеется оснований для понижения очередности удовлетворения требования, основанного на таком финансировании.

3. Требование контролирующего должника лица подлежит удовлетворению после удовлетворения требований других кредиторов, если оно основано на договоре, исполнение по которому предоставлено должнику в ситуации имущественного кризиса.

3.1. Финансирование, оформленное договором займа

В процедуре конкурсного производства, введенной в отношении должника, кредитор обратился в суд с заявлением о включении в реестр задолженности по договору займа. При этом кредитор представил вступивший в законную силу судебный акт о взыскании с должника в его пользу невозвращенного займа и неуплаченных процентов.

Суд первой инстанции отказал во включении данного требования в реестр, сославшись на то, что кредитор является контролирующим должника лицом, а значит, на него относятся все риски банкротства подконтрольного общества.

Суд апелляционной инстанции отменил определение суда первой инстанции, включил требование в реестр с удовлетворением в третью очередь. Как указал суд, сам по себе факт корпоративного контроля кредитора над должником не является основанием для понижения очередности удовлетворения заемного требования такого кредитора. Кроме того, суд отметил, что требование подтверждено вступившим в законную силу судебным актом о взыскании задолженности по договору займа.

Суд округа отменил определение суда первой инстанции и постановление суда апелляционной инстанции, направил спор на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

Окружной суд согласился с выводом суда апелляционной инстанции о том, что действующее законодательство о банкротстве не содержит положений об автоматическом понижении очередности удовлетворения требования лица, контролирующего должника.

Вместе с тем внутреннее финансирование должно осуществляться добросовестно и не нарушать права и законные интересы иных лиц. В данном деле судами не были установлены обстоятельства предоставления займа подконтрольному обществу.

Согласно п. 1 ст. 9 Закона о банкротстве при наличии любого из обстоятельств, указанных в этом пункте, считается, что должник находится в трудном экономическом положении (далее — имущественный кризис) и ему надлежит обратиться в суд с заявлением о собственном банкротстве.

Контролирующее лицо, которое пытается вернуть подконтрольное общество, пребывающее в состоянии имущественного кризиса, к нормальной предпринимательской деятельности посредством предоставления данному обществу финансирования (далее — компенсационное финансирование), в частности, с использованием конструкции договора займа, т.е. избравшее модель поведения, отличную от предписанной Законом о банкротстве, принимает на себя все связанные с этим риски, в том числе риск утраты компенсационного финансирования на случай объективного банкротства. Данные риски не могут перекладываться на других кредиторов (п. 1 ст. 2 ГК РФ). Таким образом, при банкротстве требование о возврате компенсационного финансирования не может быть противопоставлено их требованиям — оно подлежит удовлетворению после погашения требований, указанных в п. 4 ст. 142 Закона о банкротстве, но приоритетно по отношению к требованиям лиц, получающих имущество должника по правилам п. 1 ст. 148 Закона о банкротстве и п. 8 ст. 63 ГК РФ (далее — очередность, предшествующая распределению ликвидационной квоты).

Суд округа дал суду первой инстанции указание: при новом рассмотрении спора установить, при каких обстоятельствах предоставлялось финансирование, и с учетом этого определить очередность удовлетворения требования контролирующего лица. При этом окружной суд отметил, что вопреки выводу суда апелляционной инстанции само по себе наличие вступившего в законную силу судебного акта, подтверждающего задолженность, не освобождает арбитражный суд, рассматривающий дело о банкротстве, от обязанности определить очередность удовлетворения основанного на этой задолженности требования (п. 10 ст. 16 Закона о банкротстве).

3.2. Финансирование, осуществляемое путем отказа от принятия мер к истребованию задолженности

В деле о банкротстве было установлено: контролирующее должника лицо изначально предоставило заем не в условиях имущественного кризиса.

Суды тем не менее признали требование о возврате займа подлежащим удовлетворению в очередности, предшествующей распределению ликвидационной квоты, исходя из следующего.

После наступления согласованного в договоре срока возврата займа контролирующее должника лицо не принимало мер к его истребованию. Такое поведение было обусловлено тем, что к этому моменту изъятие финансирования повлекло бы возникновение имущественного кризиса на стороне должника.

Суды указали следующее: невостребование контролирующим лицом займа в разумный срок после истечения срока, на который он предоставлялся, равно как отказ от реализации права на досрочное истребование займа, предусмотренного договором или законом (например, п. 2 ст. 811, ст. 813 ГК РФ), или подписание дополнительного соглашения о продлении срока возврата займа по существу являются формами финансирования должника. Если такого рода финансирование осуществляется в условиях имущественного кризиса, позволяя должнику продолжать предпринимательскую деятельность, отклоняясь от заданного п. 1 ст. 9 Закона о банкротстве стандарта поведения, то оно признается компенсационным с отнесением на контролирующее лицо всех рисков, в том числе риска утраты данного финансирования на случай объективного банкротства.

3.3. Финансирование, оформленное договором купли-продажи, подряда, аренды и т.д.

Разновидностью финансирования по смыслу п. 1 ст. 317.1 ГК РФ является предоставление контролирующим лицом, осуществившим неденежное исполнение, отсрочки, рассрочки платежа подконтрольному должнику по договорам купли-продажи, подряда, аренды и т.д. по отношению к общим правилам о сроке платежа (об оплате товара непосредственно до или после его передачи продавцом (п. 1 ст. 486 ГК РФ), об оплате работ после окончательной сдачи их результатов (п. 1 ст. 711 ГК РФ), о внесении арендной платы в сроки, обычно применяемые при аренде аналогичного имущества при сравнимых обстоятельствах (п. 1 ст. 614 ГК РФ) и т.п.). Поэтому в случае признания подобного финансирования компенсационным вопрос о распределении риска разрешается так же, как и в ситуации выдачи контролирующим лицом займа. При этом контролирующее лицо, опровергая факт выдачи компенсационного финансирования, вправе доказать, что согласованные им условия (его действия) были обусловлены объективными особенностями соответствующего рынка товаров, работ, услуг (ст. 65 АПК РФ).

Так, в одном из дел о банкротстве контролирующее лицо подало заявление о включении в реестр основного долга по арендной плате за несколько лет, предшествующих введению в отношении подконтрольного должника процедуры наблюдения.

Суд, указав на то, что при аренде коммерческой недвижимости арендная плата обычно вносится ежемесячно, арендодатель не принимал мер к истребованию в разумный срок задолженности, возникшей до имущественного кризиса, продолжил сдавать имущество в аренду после наступления этого кризиса, всю задолженность признал подлежащей удовлетворению в очередности, предшествующей распределению ликвидационной квоты.

3.4. Доказывание обстоятельств, при которых предоставлялось финансирование

Неустраненные контролирующим лицом разумные сомнения относительно того, являлось ли предоставленное им финансирование компенсационным, толкуются в пользу независимых кредиторов.

В деле о банкротстве определением суда первой инстанции, оставленным без изменения постановлением суда апелляционной инстанции, требование контролирующего должника лица включено в реестр с удовлетворением в третью очередь.

Суды сослались на то, что возражающий по требованию независимый кредитор не доказал факт предоставления финансирования в ситуации имущественного кризиса.

Суд округа названные судебные акты изменил, понизив очередность удовлетворения требования контролирующего лица.

В силу ч. 1 ст. 65 АПК РФ каждое лицо, участвующее в деле, должно доказать обстоятельства, на которые оно ссылается как на основание своих требований и возражений.

В рассматриваемом случае независимый кредитор, обосновывая довод о предоставлении финансирования в условиях имущественного кризиса, представил косвенное доказательство — выписку по счету должника, из которой усматривалось существенное снижение выручки в период, предшествующий финансированию. Обычно это свидетельствует о возникновении реальной угрозы неплатежеспособности (обстоятельства, указанного в абзаце шестом п. 1 ст. 9 Закона о банкротстве).

Контролирующее должника лицо, обладающее по сравнению с независимым кредитором значительно большим объемом информации о деятельности должника, структуре его активов и пассивов, состоянии расчетов с дебиторами и кредиторами и т.д., представило документы, которые не устранили все разумные сомнения относительно компенсационной природы финансирования.

При таких обстоятельствах в соответствии с ч. 1 ст. 9 АПК РФ и исходя из смысла разъяснений, изложенных в п. 26 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 22 июня 2012 г. N 35 "О некоторых процессуальных вопросах, связанных с рассмотрением дел о банкротстве", именно контролирующее лицо должно нести риск наступления негативных последствий несовершения им процессуальных действий по представлению доказательств отсутствия имущественного кризиса в виде понижения очередности удовлетворения его требования.

4. Очередность удовлетворения требования кредитора, аффилированного с лицом, контролирующим должника, может быть понижена, если этот кредитор предоставил компенсационное финансирование под влиянием контролирующего должника лица.

Должник (покупатель) в ситуации имущественного кризиса заключил с аффилированным по отношению к нему обществом (продавцом) договор поставки зерна.

Должник полученное зерно не оплатил. После того, как в отношении него была введена процедура наблюдения, общество обратилось в суд с заявлением о включении требования об оплате поставленного товара в реестр.

Суд первой инстанции не усмотрел оснований для понижения очередности удовлетворения данного требования, поскольку кредитор не являлся лицом, контролирующим должника.

Суд апелляционной инстанции пришел к выводу о том, что требование поставщика подлежит удовлетворению в очередности, предшествующей распределению ликвидационной квоты.

Поставщик действительно напрямую не контролировал должника. Они аффилированы между собой по признаку вхождения в одну группу лиц (ст. 9 Федерального закона от 26 июля 2006 г. N 135-ФЗ "О защите конкуренции"). Так, конечным бенефициаром, контролирующим как должника, так и общество, являлась компания, которая имела возможность определять действия каждой из сторон договора.

Поставщик не доказал наличие каких-либо объективных особенностей состояния рынка зерна. Подконтрольное компании общество в силу аффилированности не могло не знать о том, что покупатель находится в ситуации имущественного кризиса, т.е. существует реальная угроза неполучения встречного денежного исполнения за поставленное зерно. В такой ситуации вполне ожидаемым поведением любого не связанного с должником разумного участника гражданского оборота явился бы отказ от заключения договора либо передача зерна на условии "поставка против платежа". Это предопределено сущностью конструкции коммерческой организации, предполагающей имущественную обособленность названного субъекта (п. 1 ст. 48 ГК РФ), извлечение им прибыли в качестве основной цели деятельности (п. 1 ст. 50 ГК РФ).

Однако общество договор заключило и фактически его исполнило, передав зерно без получения оплаты. Наиболее вероятной причиной подобных действий поставщика является использование компанией как лицом, контролирующим обе стороны сделки, преимуществ своего положения для выведения одной стороны — должника — из состояния имущественного кризиса. Для достижения данной цели компания фактически перераспределила активы подконтрольных обществ, распорядившись поставить товар покупателю в ситуации имущественного кризиса последнего. Иное в нарушение требований ст. 65 АПК РФ общество не доказало. Поэтому требование общества о выплате стоимости товара, переданного по указанию лица, контролирующего поставщика и должника, по сути, является требованием о возврате компенсационного финансирования, и к нему применим соответствующий режим удовлетворения.

Кроме того, при рассмотрении требований, обусловленных отношениями, связанными с финансированием, осуществляемым несколькими аффилированными по отношению друг к другу лицами, судам необходимо учитывать следующее.

Правовые подходы, касающиеся очередности удовлетворения требования контролирующего лица, изложенные в настоящем обзоре, применимы и в ситуации, когда финансирование предоставляется несколькими аффилированными по отношению друг к другу лицами, в отдельности не контролирующими должника, но в совокупности имеющими возможность влиять на должника так же, как контролирующее лицо, если только они не докажут, что у каждого из них были собственные разумные экономические причины предоставления финансирования, отличные от мотивов предоставления компенсационного финансирования, т.е. они действовали самостоятельно в отсутствие соглашения между ними, а их поведение не являлось скоординированным (ч. 1 ст. 65 АПК РФ).

5. Не подлежит удовлетворению заявление о включении в реестр требования аффилированного с должником лица, которое основано на исполнении им обязательства должника внешнему кредитору, если аффилированное лицо получило возмещение исполненного на основании соглашения с должником.

В одном из дел было установлено, что должник получил от банка денежные средства по кредитному договору.

Исполнение обязательств заемщика обеспечено поручительством компании. Впоследствии она по требованию банка погасила задолженность по кредитному договору.

После возбуждения дела о банкротстве должника компания предъявила к включению в реестр сумму, выплаченную банку.

Признавая требование компании обоснованным и подлежащим удовлетворению в третью очередь, суд первой инстанции сослался на то, что поручительство выдано в отсутствие имущественного кризиса на стороне должника, все права, принадлежавшие банку, перешли к компании в порядке суброгации (ст. 365, 384 и 387 ГК РФ).

Суд апелляционной инстанции определение суда первой инстанции отменил, признал требование компании необоснованным.

Компания и должник контролировались одним и тем же конечным бенефициаром, определяющим их действия, а также действия иных лиц, входящих в одну с ними группу.

Суд установил, что имело место свободное перемещение денежных средств внутри данной группы. В частности, полученное от банка финансирование было перераспределено — выведено из числа активов должника со ссылкой на выдачу им займа другому члену группы. Затем при предъявлении банком претензии задолженность по кредитному договору погашена входящим в ту же группу поручителем. При этом члены группы не были лишены возможности в ответ на претензию банка произвести обратное перераспределение ресурсов в пользу должника, из оборота которого кредит был изъят изначально, с тем чтобы должник погасил внешний долг лично.

Суд апелляционной инстанции отметил, что правило о переходе прав кредитора в порядке суброгации к поручителю, исполнившему обязательство, является диспозитивным. Оно применяется, если иное не предусмотрено договором поручителя с должником или не вытекает из отношений между ними (п. 3 ст. 365 ГК РФ). Другими словами, при наличии договора должника и поручителя о порядке вступления поручителя в чужой долг последствия исполнения обязательства поручителем в отношениях между ним и должником регулируются упомянутым договором, в том числе специальным соглашением, определяющим условия покрытия расходов на погашение чужого долга (далее — договор о покрытии), а не правилами о суброгации.

С учетом этого суд апелляционной инстанции признал, что для правильного разрешения спора, прежде всего, необходимо исследовать внутригрупповые отношения, в том числе сложившиеся между должником и компанией.

В рассматриваемом случае у одного члена группы были изъяты денежные средства в пользу другого члена той же группы, а потом третий член данной группы погасил долг первого перед независимым кредитором. С учетом презумпции разумности действий участников гражданского оборота (п. 5 ст. 10 ГК РФ) есть основания полагать, что действия, направленные на совершение упомянутых операций, обсуждались на внутригрупповых переговорах, в их основе лежит достигнутая членами группы договоренность. При этом подчиненность членов группы одному конечному бенефициару позволяла им заключать соглашения об исполнении обязательств друг друга, в том числе договоры о покрытии, без надлежащего юридического оформления (без соблюдения требований подп. 1 п. 1 ст. 161 ГК РФ).

Исходя из установленных фактов (наличие общего для всей группы конечного бенефициара, перемещение активов внутри этой группы, уменьшившее имущественную сферу должника, последующее исполнение обязательства должника членом группы) и обычной природы взаимодействия аффилированных лиц (предполагающей, как правило, скоординированность поведения, максимальный учет интересов друг друга, оптимизацию внутренних долговых обязательств, конфиденциальность информации о внутригрупповых соглашениях), суд апелляционной инстанции пришел к выводу о том, что были представлены доказательства реальности отношений по договору о покрытии и о погашении компанией задолженности должника в рамках данного договора в счет компенсации за изъятые у должника ранее кредитные ресурсы в пользу одного из членов группы.

В силу ст. 65 АПК РФ на компанию перешло бремя опровержения существования такого рода отношений через обоснование разумных причин того, что она погашала задолженность как поручитель, рассчитывающий на суброгацию. В этих целях компании следовало раскрыть основания внутригруппового движения денежных средств, подтвердить, что расчетные операции, опосредующие перемещение активов внутри группы, оформлены в соответствии с их действительным экономическим смыслом и обусловлены разумными экономическими целями.

Компания представила лишь отдельные документы, которых было недостаточно для опровержения позиции о наличии договора о покрытии.

При таких обстоятельствах суд апелляционной инстанции признал недоказанным суброгационное основание требования аффилированного кредитора (ст. 9 и 65 АПК РФ).

В другом деле суд признал необоснованным требование компании, аффилированной с должником, исполнившей обязательство последнего перед внешним по отношению к должнику кредитором и ссылавшейся на переход к ней требования в порядке суброгации на основании п. 5 ст. 313 ГК РФ.

Суд исходил из того, что компания и должник входили в одну группу лиц, контролируемую одним и тем же конечным бенефициаром. Выписки по расчетным счетам членов данной группы свидетельствовали о перемещении денежных средств внутри группы. В ряде случаев плательщиком по таким внутригрупповым операциям на значительные суммы выступал должник.

С учетом изложенного суд пришел к выводу о том, что погашение компанией обязательства должника перед внешним кредитором, скорее, могло быть обусловлено наличием скрытого от суда договора о покрытии, являющегося соглашением о предоставлении должнику компенсации за изъятые из его оборота активы посредством осуществления компанией платежа в пользу внешнего кредитора должника (абзац первый п. 21 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 22 ноября 2016 г. N 54 "О некоторых вопросах применения общих положений Гражданского кодекса Российской Федерации об обязательствах и их исполнении", п. 1 ст. 313 ГК РФ), нежели чем являться исполнением компанией чужого обязательства без возложения со стороны должника (пп. 2, 5 ст. 313 ГК РФ).

Поскольку компания не подтвердила, что операции по изъятию денежных средств со счета должника соотносятся с реальными хозяйственными отношениями, суд так же, как и в рассмотренной ранее ситуации выдачи поручительства, признал недоказанным суброгационное основание требования аффилированного кредитора (ст. 9 и 65 АПК РФ).

Аналогичный подход применим и в ситуации, когда аффилированная с должником компания перечисляет внешнему кредитору должника денежные средства во исполнение договора купли-продажи, на основании которого производится уступка требования к должнику, однако из анализа внутригрупповых отношений усматривается, что наряду с договором купли-продажи требования, заключенным аффилированным лицом (цессионарием) с внешним кредитором (цедентом), вероятнее всего, цессионарием и должником также был заключен договор о покрытии (о предоставлении должнику компенсации за изъятый у него актив путем совершения аффилированным лицом (цессионарием) платежа в пользу независимого кредитора должника), компенсационная природа которого не предполагает реализацию цессионарием прав кредитора.

6. Очередность удовлетворения требования, перешедшего к лицу, контролирующему должника, в связи с переменой кредитора в обязательстве, понижается, если основание перехода этого требования возникло в ситуации имущественного кризиса должника.

6.1. Суброгационное требование контролирующего должника лица, основанное на заключенном с независимым кредитором договоре о предоставлении контролирующим лицом обеспечения за должника

В одном из дел было установлено, что должник (заемщик) и банк заключили кредитный договор, в соответствии с которым банк предоставил заемщику кредит.

В обеспечение исполнения обязательств по кредитному договору банк и контролирующая должника компания заключили договор поручительства. Кроме того, в целях обеспечения исполнения обязательств по возврату кредита и уплате процентов заемщик передал свое недвижимое имущество в ипотеку.

Впоследствии в связи с неисполнением заемщиком обязательств по кредитному договору задолженность перед банком была полностью погашена компанией как поручителем.

Затем суд возбудил производство по делу о банкротстве заемщика.

В рамках данного дела компания обратилась в суд с заявлением о включении требований, основанных на кредитном договоре и договоре об ипотеке, перешедших к ней в порядке суброгации (ст. 365, подп. 3 п. 1 ст. 387 ГК РФ), в реестр как обеспеченных залогом имущества должника.

Суды признали требования компании обоснованными, подлежащими удовлетворению в очередности, предшествующей распределению ликвидационной квоты.

Как установили суды, договор о покрытии заемщиком и поручителем не заключался.

Суды приняли во внимание, что договор поручительства был заключен компанией в условиях имущественного кризиса подконтрольного ей основного должника. Контролирующее лицо, выдавая поручительство, по сути, предоставило должнику компенсационное финансирование, а значит, суброгационные требования поручителя, в том числе основанные на договоре ипотеки, не могут конкурировать с требованиями других кредиторов (п. 1 ст. 9 Закона о банкротстве, п. 1 ст. 2 ГК РФ) — они подлежат удовлетворению в очередности, предшествующей распределению ликвидационной квоты. Компания вправе рассчитывать на погашение долгов из стоимости заложенного имущества преимущественно только перед кредиторами одной с ней очереди удовлетворения, в отношении кредиторов более приоритетных очередностей удовлетворения залоговые преимущества компании не действуют.

6.2. Требование, приобретенное контролирующим лицом у независимого кредитора по договору купли-продажи

В рамках дела о банкротстве должника контролирующее его лицо обратилось в суд с заявлением о включении в реестр требования, основанного на кредитном договоре.

Кредит был предоставлен должнику независимым кредитором — банком. До возбуждения дела о банкротстве заемщика контролирующее лицо приобрело у банка по договору купли-продажи требование к должнику о возврате кредита и об уплате процентов по нему.

Суд первой инстанции признал требование обоснованным и включил его в реестр с удовлетворением в третью очередь.

Суд исходил из того, что, если бы банк обратился с заявлением о включении задолженности в реестр, очередность удовлетворения соответствующего требования не была бы понижена. В силу ст. 384 ГК РФ к контролирующему лицу как к цессионарию требование перешло в том объеме и на тех условиях, которые существовали к моменту его перехода от цедента.

Суд апелляционной инстанции определение суда первой инстанции изменил, установив следующее: в момент уступки должник находился в состоянии имущественного кризиса.

Приобретая у независимого кредитора требование к должнику в такой ситуации, контролирующее лицо тем самым создавало условия для отсрочки погашения долга по кредитному договору, т.е. фактически профинансировало должника, предоставив ему возможность осуществлять предпринимательскую деятельность, не исполняя обязанность по подаче заявления о банкротстве (п. 1 ст. 9 Закона о банкротстве).

Договор о покрытии контролирующим лицом и должником не заключался.

На требование, полученное лицом, контролирующим должника, в условиях имущественного кризиса последнего, распространяется тот же режим удовлетворения, что и на требование о возврате компенсационного финансирования, — оно удовлетворяется в очередности, предшествующей распределению ликвидационной квоты.

В другом деле суд первой инстанции не понизил очередность удовлетворения уступленного контролирующему лицу требования, указав на то, что к моменту уступки срок исполнения обязательства еще не наступил, а значит, приобретение требования нельзя рассматривать как способ финансирования должника.

Суд апелляционной инстанции изменил определение суда первой инстанции, указав следующее. Контролирующему лицу было очевидно — должник исходя из своего имущественного положения не сможет исполнить обязательство тогда, когда наступит срок его исполнения. Иными словами, должник в момент уступки уже находился в ситуации имущественного кризиса, под которым понимается не только непосредственное наступление обстоятельств, указанных в п. 1 ст. 9 Закона о банкротстве, но и ситуация, при которой их возникновение стало неизбежно.

6.3. Требование контролирующего лица, исполнившего обязательство должника перед независимым кредитором в отсутствие возложения со стороны должника Компания, контролирующая общество, до возбуждения дела о его несостоятельности исполнила обязательство общества перед банком по кредитному договору без возложения со стороны должника. Впоследствии компания обратилась в суд с заявлением о включении в реестр требования, основанного на кредитном договоре, со ссылкой на переход к ней данного требования на основании п. 5 ст. 313 ГК РФ.

Определением суда первой инстанции заявление компании признано обоснованным, задолженность включена в реестр с удовлетворением в третью очередь. Суд счел, что компания в порядке суброгации заменила банк (кредитора).

Суд апелляционной инстанции, установив, что исполнение чужого обязательства осуществлено контролирующим лицом в ситуации имущественного кризиса должника, признал суброгационное требование контролирующего лица подлежащим удовлетворению в очередности, предшествующей распределению ликвидационной квоты. Суд указал, что такое погашение долга является разновидностью финансирования, поскольку направлено на блокирование возможности независимого кредитора инициировать возбуждение дела о банкротстве должника и создание тем самым условий для продолжения предпринимательской деятельности в ситуации имущественного кризиса, маскируя его вопреки требованиям п. 1 ст. 9 Закона о банкротстве. Подобного рода финансирование признается компенсационным.

Аналогичный подход применим и в ситуации, когда контролирующее лицо (плательщик), исполнившее обязательство должника перед независимым кредитором на основании заключенного должником и контролирующим его лицом договора о покрытии, содержащего условие о выплате плательщику вознаграждения за погашение чужого долга, предъявляет к включению в реестр сумму вознаграждения по договору о покрытии.

7. Действия, направленные на необоснованное повышение очередности удовлетворения требования, эту очередность не изменяют.

В рамках дела о банкротстве должника общество обратилось в суд с заявлением о включении в реестр требования, основанного на договоре займа.

Другой кредитор заявил возражение относительно очередности удовлетворения данного требования, сославшись на то, что оно приобретено обществом у компании, являющейся лицом, контролирующим должника.

Суд первой инстанции счел, что для правильного разрешения спора значение имеет правовое положение предъявившего требование лица, а не первоначального кредитора — займодавца. Указав на отсутствие заинтересованности общества по отношению к должнику (ст. 19 Закона о банкротстве), суд включил его требование в реестр с удовлетворением в третью очередь.

Суд апелляционной инстанции изменил определение суда первой инстанции, признав требование общества подлежащим удовлетворению в очередности, предшествующей распределению ликвидационной квоты.

Суд апелляционной инстанции установил, что компания предоставила должнику компенсационное финансирование. Следовательно, если бы уступка не была совершена, очередность удовлетворения требования компании о возврате такого финансирования подлежала бы понижению.

Как разъяснено в абзаце втором п. 4 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 21 декабря 2017 г. N 54 "О некоторых вопросах применения положений главы 24 ГК РФ о перемене лиц в обязательстве на основании сделки", первоначальный кредитор не может уступить новому кредитору больше прав, чем имеет сам; вместе с тем на основании закона новый кредитор в силу его особого правового положения может обладать дополнительными правами, которые отсутствовали у первоначального кредитора.

Общество в соответствии с законом не имело каких-либо дополнительных прав по сравнению с правами компании. Поэтому уступка компанией требования обществу — внешне независимому кредитору — не изменила очередность его удовлетворения.

В другом деле с заявлением о включении в реестр требования, основанного на договоре займа, обратился кредитор, ссылавшийся на отсутствие у него признаков аффилированности по отношению к должнику.

Суд первой инстанции установил, что данный кредитор на момент предоставления займа являлся мажоритарным акционером, контролирующим должника. Заем выдан в условиях имущественного кризиса последнего и являлся компенсационным финансированием. Последующая продажа кредитором пакета акций, прекратившая возможность осуществления им контроля над должником, не повлекла повышения очередности удовлетворения требования бывшего мажоритарного акционера.

С учетом изложенного суд признал требование подлежащим удовлетворению в очередности, предшествующей распределению ликвидационной квоты.

8. Контролирующее должника лицо, привлеченное к субсидиарной ответственности за невозможность полного погашения требований кредиторов, не может получить удовлетворение своего требования к должнику наравне с требованиями других кредиторов.

Требование компании, основанное на неисполнении должником обязательств по договору подряда, включено в реестр с удовлетворением в третью очередь.

Впоследствии в арбитражный суд поступило заявление о привлечении этой компании к субсидиарной ответственности за невозможность полного погашения требований кредиторов.

В период рассмотрения спора о привлечении к ответственности компания обратилась в суд с жалобой на бездействие конкурсного управляющего, выразившееся в невыплате ей денежных средств в счет погашения задолженности, включенной в реестр, в процедуре расчетов с кредиторами третьей очереди удовлетворения.

Суд первой инстанции жалобу удовлетворил.

Суд счел, что, поскольку очередность удовлетворения требования компании не была понижена при включении задолженности в реестр, отсутствовали основания для приостановления выплат в ее пользу до вступления в законную силу судебного акта по вопросу о привлечении компании к субсидиарной ответственности.

Суд апелляционной инстанции определение суда первой инстанции отменил, в удовлетворении жалобы отказал.

Если в возникновении невозможности исполнения по причине банкротства виноват кредитор, он лишается права требовать возврата той части своего предоставления, которая покрывает убытки должника (п. 1 ст. 6, п. 4 ст. 401, ст. 404, 406 и п. 2 ст. 416 ГК РФ).

Следовательно, если контролирующее лицо виновными действиями создало ситуацию банкротства, т.е. ситуацию, при которой полное исполнение обязательств как перед ним, так и перед другими кредиторами стало невозможно и кредиторы получат лишь часть от причитающегося, такое контролирующее лицо несет риск возникшего неисполнения. Оно не вправе полагаться на то, что при банкротстве последствия его виновных действий будут относиться не только на него, но и на других кредиторов, а значит, контролирующее лицо не может получить удовлетворение в той же очередности, что и независимые кредиторы.

Если в период рассмотрения судом заявления о привлечении кредитора к субсидиарной ответственности как контролирующего лица конкурсный управляющий приступил к расчетам с кредиторами третьей очереди удовлетворения, то применительно к абзацу первому п. 6 ст. 142 Закона о банкротстве он обязан зарезервировать денежные средства в размере, достаточном для пропорционального удовлетворения кредиторского требования лица, привлекаемого к ответственности (п. 1 ст. 6 ГК РФ).

В случае отказа в привлечении кредитора к ответственности зарезервированные денежные средства передаются ему, а в случае привлечения к ответственности (после вступления в силу определения о наличии оснований для привлечения к ответственности) определение о включении в реестр требования контролирующего лица подлежит пересмотру применительно к правилам ст. 311 АПК РФ по заявлению заинтересованного лица, зарезервированные средства перераспределяются в соответствии с изменившимся реестром, после чего определяется размер ответственности контролирующего лица.

С учетом изложенного суд апелляционной инстанции отказал в признании незаконным бездействия арбитражного управляющего, зарезервировавшего необходимую сумму, указав, что его поведение являлось законным, отвечало принципам добросовестности и разумности (п. 4 ст. 20.3 Закона о банкротстве).

В другом деле конкурсный кредитор обратился в суд с заявлением о принятии обеспечительных мер (п. 2 ч. 1 ст. 91 АПК РФ, ст. 46 Закона о банкротстве) в виде запрета осуществлять расчеты за счет конкурсной массы по требованию другого кредитора, являющегося ответчиком по заявлению о привлечении контролирующего лица к субсидиарной ответственности.

Конкурсный управляющий возражал против принятия подобных мер, поскольку и в их отсутствие управляющий обязан зарезервировать средства, подлежащие выплате привлекаемому к ответственности лицу.

Суд удовлетворил заявление кредитора. Наличие обязанности по резервированию не лишает независимого кредитора права заявить ходатайство о принятии обеспечительных мер. Испрашиваемые меры направлены на сохранение существующего состояния отношений (status quo) между лицами, вовлеченными в процесс банкротства, и предотвращение причинения значительного ущерба независимым кредиторам на случай недобросовестности арбитражного управляющего. Суд учел, что при осуществлении выплат в пользу привлекаемого к ответственности лица последующая защита интересов независимых кредиторов будет существенно затруднена.

9. Очередность удовлетворения требования контролирующего должника лица о возврате займа, предоставленного в начальный период осуществления должником предпринимательской деятельности, может быть понижена, если не установлено иных целей выбора такой модели финансирования, кроме как перераспределение риска на случай банкротства.

В рамках дела о банкротстве общества с ограниченной ответственностью (далее в этом пункте — организация) лицо, контролирующее его посредством косвенного участия в уставном капитале, обратилось в суд с заявлением о включении в реестр требования, основанного на договоре займа.

Суды установили, что при создании организации учредители наделили ее уставным капиталом в минимальном размере — 10 тыс. руб. (п. 1 ст. 14 Федерального закона от 8 февраля 1998 г. N 14-ФЗ "Об обществах с ограниченной ответственностью" (далее — Закон об обществах), п. 1 ст. 66.2, п. 1 ст. 90 ГК РФ). После создания организация предпринимательскую деятельность фактически не вела. Затем контролирующее лицо предоставило организации заем, и она приступила к реализации проекта по созданию офисного центра.

Последующее введение в отношении организации процедуры банкротства послужило основанием для обращения контролирующего лица с заявлением о включении заемной задолженности в реестр.

Суд первой инстанции, с выводами которого согласились суды апелляционной инстанции и округа, понизил очередность удовлетворения данного требования.

Согласно абзацу второму п. 4 ст. 65.2 ГК РФ участник корпорации обязан участвовать в образовании имущества корпорации в необходимом размере.

По общему правилу, в связи с неопределенностью, присущей предпринимательской деятельности, учредителям хозяйственного общества заранее может быть не известно, является ли формируемый ими уставный капитал достаточным или нет.

Вместе с тем в рассматриваемом случае у учредителей организации не было какой-либо неопределенности относительно рынка и масштабов деятельности нового, созданного ими, участника гражданского оборота. Уже на начальном этапе им было заведомо известно, что организация не имеет возможности вести нормальную предпринимательскую деятельность в сфере создания крупных объектов недвижимости ввиду очевидного несоответствия полученного ею имущества (денежные средства в сумме 10 тыс. руб.) объему планируемых мероприятий (создание офисного центра). Контролирующее лицо намеренно отказалось от предусмотренных законом механизмов капитализации через взносы в уставный капитал (ст. 15 Закона об обществах) или вклады в имущество (ст. 27 Закона об обществах) и воспользовалось предусмотренным законом минимальным размером уставного капитала, не выполняющим гарантирующую функцию. Это было сделано с единственной целью — перераспределение риска утраты крупного вклада на случай неуспешности коммерческого проекта, повлекшей банкротство подконтрольной организации. Однако в ситуации прибыльности данного проекта все преимущества относились бы на это контролирующее лицо. Избранная контролирующим лицом процедура финансирования уже в момент ее выбора приводила к очевидному дисбалансу прав должника (его учредителей, контролирующего лица) и прав независимых кредиторов.

При таких обстоятельствах на основании п. 4 ст. 1 ГК РФ суд признал требование контролирующего лица подлежащим удовлетворению в очередности, предшествующей распределению ликвидационной квоты.

10. Если предоставление займа лицом, контролирующим должника, в условиях кризиса последнего было обусловлено наличием соглашения займодавца с не связанным с должником мажоритарным кредитором, очередность удовлетворения требования контролирующего лица не понижается при условии, что данным соглашением не были нарушены права и законные интересы миноритарных кредиторов, не участвовавших в этом соглашении.

В условиях имущественного кризиса должника контролирующая его компания и мажоритарный кредитор, не связанный с должником, пришли к соглашению о том, что в целях реализации плана по преодолению кризиса контролирующее лицо предоставит должнику компенсационное финансирование.

После этого контролирующее лицо предоставило должнику несколько займов.

Однако должник не сумел преодолеть имущественный кризис (несмотря на полученное компенсационное финансирование), и в отношении него было возбуждено дело о банкротстве.

В рамках этого дела компания обратилась в суд с заявлением о включении ее требования в реестр.

Определением суда первой инстанции требования контролирующего лица признаны подлежащими удовлетворению в очередности, предшествующей распределению ликвидационной квоты.

Постановлением суда апелляционной инстанции определение суда первой инстанции оставлено без изменения.

Суд округа названные судебные акты отменил, направив обособленный спор на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

Очередность удовлетворения требования контролирующего лица понижается вследствие того, что оно, отклоняясь от стандарта поведения, предусмотренного п. 1 ст. 9 Закона о банкротстве, принимает решение о предоставлении компенсационного финансирования на свой риск, относя на себя в том числе риск утраты данного финансирования на случай объективного банкротства. По общему правилу, в соответствии с п. 1 ст. 2 ГК РФ этот риск не может перекладываться на других кредиторов.

Вместе с тем оснований для отнесения риска невозврата компенсационного финансирования на контролирующее лицо не возникает в ситуации, когда решение о предоставлении компенсационного финансирования, являющееся по своей природе частным случаем досудебной санации (ст. 31 Закона о банкротстве), было согласовано с мажоритарным кредитором и вследствие его реализации положение не участвовавших в принятии данного решения миноритарных кредиторов (п. 3 ст. 308 ГК РФ) не ухудшилось по сравнению с тем, как если бы финансирование не предоставлялось, а имущество должника немедленно реализовывалось бы в ликвидационной процедуре.

С учетом изложенного суд округа указал на необходимость проверки при новом рассмотрении спора обстоятельств, касающихся влияния данного плана на положение миноритарных кредиторов.

11. Наличие у кредитора, предоставившего должнику финансирование, права контролировать деятельность последнего для обеспечения возврата этого финансирования не является основанием понижения очередности удовлетворения требования такого кредитора, не преследующего цель участия в распределении прибыли должника.

В деле о банкротстве должника банк обратился в суд с заявлением о включении его требования, основанного на кредитном договоре, в реестр с удовлетворением в третью очередь.

Суд первой инстанции, установив, что кредит был предоставлен в период имущественного кризиса, понизил очередность удовлетворения требования банка. Суд сослался на следующее: кредитная организация контролировала должника, поскольку в силу заключенного с мажоритарным акционером договора залога акций должника она имела право голосовать на общем собрании акционеров соответствующими акциями и осуществлять иные права акционера должника, в том числе на получение информации о его деятельности.

Суд апелляционной инстанции изменил определение суда первой инстанции, включив требование банка в реестр с удовлетворением в третью очередь.

Основанием понижения очередности удовлетворения требования контролирующего лица является то, что, предоставляя в ситуации имущественного кризиса компенсационное финансирование, это лицо в одностороннем порядке (без участия независимых кредиторов) принимает рискованное решение о способе выхода из сложившейся ситуации, затрагивающее судьбу уже вложенных независимыми кредиторами средств, отклоняясь от стандарта поведения, установленного п. 1 ст. 9 Закона о банкротстве. Поэтому все возможные риски, связанные с реализацией данного решения, относятся на контролирующее лицо. При этом указанное лицо, предоставляя финансирование, рассчитывает не только и не столько на получение выгоды в виде согласованного в договоре процента за пользование займом, сколько на участие в распределении всей потенциальной прибыли должника, заранее неопределимой и неограниченной.

В данном случае банк, учитывая повышенный риск невозврата выдаваемого им кредита, договорился о предоставлении ему права на участие в управлении деятельностью должника для воспрепятствования возможному выводу активов, создания гарантий использования заемных средств по назначению и т.д., т.е., в конечном счете, для обеспечения исполнения обязательств по возврату кредита и выплате фиксированного процента по нему (ст. 819 ГК РФ).

По смыслу ст. 358.15, 358.17 ГК РФ, ст. 51.6 Федерального закона от 22 апреля 1996 г. N 39-ФЗ "О рынке ценных бумаг" (далее — Закон о рынке ценных бумаг) в подобных случаях презюмируется отсутствие у кредитной организации цели участия в распределении всей предполагаемой будущей прибыли должника. Кредитор, который ссылался на необходимость понижения очередности удовлетворения требования банка, не смог представить ни доказательств обратного (например, доказательств совершения кредитной организацией действий, выходящих за пределы обычных интересов кредитора-залогодержателя), ни свидетельств того, что банк действовал недобросовестно (в частности, навязывал органам управления должника заведомо невыгодные управленческие решения, блокировал принятие явно выгодных решений).

С учетом изложенного суд апелляционной инстанции не усмотрел достаточных оснований для отнесения на банк риска утраты финансирования на случай банкротства и включил его требование в реестр с удовлетворением в третью очередь.

По тем же основаниям в другом деле суд не понизил очередность удовлетворения основанного на кредитном договоре требования банка, которому мажоритарный акционер должника передал в собственность свои акции, указав следующее.

Банк, не связанный с должником, находящимся в ситуации имущественного кризиса, предоставил ему кредит. В это же время банк заключил с мажоритарным акционером договор репо. Исполняя первую часть договора репо, акционер передал принадлежащий ему пакет акций банку. По условиям договора репо его вторая часть подлежала исполнению банком после погашения должником кредита и уплаты процентов.

Суд указал на то, что приобретение банком прав на акции служило для него лишь обеспечением исполнения заемщиком обязательств по уплате установленных кредитным договором платежей, а также гарантией возврата вложенного. По смыслу ст. 329 ГК РФ, ст. 51.3 Закона о рынке ценных бумаг и с учетом условий договора репо упомянутое обеспечение носило временный характер — оно прекращалось при внесении заемщиком всех платежей по кредитному договору (в случае если бы план выхода из кризиса был реализован, то долг был бы погашен, а акции — возвращены первоначальному акционеру во исполнение второй части договора репо). Суд принял во внимание разъяснения о возможности признания обеспечительного характера действий по передаче права собственности, приведенные в п. 1 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 14 марта 2014 г. N 17 "Об отдельных вопросах, связанных с договором выкупного лизинга".

В третьем деле суд не понизил очередность удовлетворения требования кредитной организации, выдавшей кредит в условиях имущественного кризиса должника, несмотря на то, что она имела фактическую возможность контролировать деятельность должника в силу:

отдельных положений кредитного договора, содержащих специальные условия о совершении заемщиком одних действий и о воздержании от совершения других — о согласовании с банком ряда управленческих решений (в частности, о продаже имущества стоимостью свыше 10 процентов от балансовой стоимости активов), о запрете на приобретение заемщиком непрофильных активов и т.д. (далее — специальные условия финансирования);

заключенного банком и мажоритарным акционером должника по правилам п. 9 ст. 67.2 ГК РФ корпоративного договора, согласно которому акционер обязался голосовать против решений, направленных на изменение основного вида деятельности заемщика, о внесении изменений в устав в части расширения полномочий единоличного исполнительного органа, о реорганизации должника, решений об одобрении крупных сделок и сделок с заинтересованностью, не согласованных с банком, проголосовать на общем собрании за включение представителя кредитной организации в состав совета директоров должника и др.

Суд исходил из того, что содержащиеся в кредитном договоре специальные условия финансирования, корпоративный договор с мажоритарным акционером были использованы в качестве обеспечительного механизма надлежащего исполнения заемщиком обязательств по кредитному договору. При этом кредитная организация не преследовала цель участия в распределении прибыли.

В четвертом деле судом установлено, что кредитор, не связанный с должником, предоставил ему заем в ситуации имущественного кризиса заемщика. В целях обеспечения исполнения обязательств по возврату займа и уплате процентов акционеры должника передали займодавцу в залог свои акции (ст. 358.15, 358.16 ГК РФ, ст. 51.6 Закона о рынке ценных бумаг). Ввиду неисполнения должником обязательств по возврату займа кредитор обратил взыскание на эти акции, что не привело к погашению задолженности в полном объеме.

Впоследствии было возбуждено дело о банкротстве заемщика.

Суд включил требование кредитора о возврате непогашенной части долга в реестр с удовлетворением в третью очередь, указав следующее: обращение взыскания на заложенные акции направлено на получение исполнения, став акционером, кредитор не предоставлял должнику неразумно длительных отсрочки либо рассрочки исполнения заемного обязательства, при этом, по существу, займодавец не имел возможности участвовать в распределении прибыли должника.

12. Выбор кандидатуры арбитражного управляющего либо саморегулируемой организации арбитражных управляющих определяется решением кредиторов, не являющихся лицами, контролирующими должника или аффилированными с должником.

Конкурсный кредитор обратился в суд с заявлением о признании недействительным решения общего собрания кредиторов должника о выборе кандидатуры конкурсного управляющего. Заявление мотивировано тем, что при определении кворума и подсчете голосов учитывались включенные в третью очередь реестра требования контролирующего должника лица и аффилированных с должником лиц.

Суд первой инстанции в удовлетворении заявления отказал, сославшись на то, что Законом о банкротстве (в том числе положениями ст. 12) не предусмотрено исключение указанных лиц из числа кредиторов, голосующих по вопросам повестки дня.

Суд апелляционной инстанции определение суда первой инстанции отменил.

Федеральный законодатель, дополняя ст. 37 Закона о банкротстве п. 5, установил, что при выборе арбитражного управляющего (саморегулируемой организации) в первой процедуре банкротства мнение должника игнорируется: арбитражный управляющий выбирается конкурсным кредитором — заявителем по делу о банкротстве, а при подаче заявления о банкротстве самим должником — случайным образом. Такое регулирование направлено на обеспечение подлинной независимости управляющего и предотвращение потенциального конфликта интересов, т.е. на устранение каких-либо сомнений по поводу того, что управляющий, предложенный должником, прежде всего будет действовать к выгоде последнего, игнорируя права гражданско-правового сообщества, объединяющего кредиторов.

В дальнейшем решение о выборе арбитражного управляющего (саморегулируемой организации) принимается собранием кредиторов (абзац шестой п. 2 ст. 12 Закона о банкротстве).

Поскольку, по общему правилу, контролирующее должника лицо и аффилированные с должником лица имеют общий с должником интерес, отличный от интереса независимых кредиторов, учет их голосов при последующем выборе кандидатуры арбитражного управляющего (саморегулируемой организации) приводит к тому, что установленный действующим правовым регулированием механизм предотвращения потенциального конфликта интересов не достигает своей цели.

Из этого же исходят и п. 2 ст. 126 и п. 1 ст. 129 Закона о банкротстве, предусматривающие после признания должника банкротом прекращение полномочий акционеров по избранию руководителя должника и передачу полномочий по выбору нового руководителя в виде конкурсного управляющего к компетенции собрания кредиторов.

С учетом изложенного на основании п. 1 ст. 6 ГК РФ, абзаца шестого п. 2 ст. 12, п. 5 ст. 37 и ст. 126 Закона о банкротстве суд апелляционной инстанции пришел к выводу о том, что решение о кандидатуре арбитражного управляющего (саморегулируемой организации) в ходе любой процедуры банкротства должно приниматься кредиторами, не являющимися лицами, контролирующими должника или аффилированными с ним.

Установив, что учет голосов названных лиц повлиял на результаты голосования, суд апелляционной инстанции признал решение собрания недействительным (п. 4 ст. 15 Закона о банкротстве).

В другом деле суд отклонил возражение об отсутствии юридической силы у решения собрания кредиторов о выборе саморегулируемой организации, основанное на голосовании за принятие данного решения кредитной организации, имевшей корпоративный договор с мажоритарным акционером должника (п. 9 ст. 67.2 ГК РФ).

В данном случае кредитная организация получила право контролировать деятельность должника только в обеспечительных целях, и поэтому у нее не появился интерес, отличный от интереса кредиторов, не связанных с должником.

Аналогичная ситуация возникает и тогда, когда не связанный с должником кредитор получил в обеспечительных целях корпоративные права в отношении должника либо право контролировать деятельность должника, включив специальные условия финансирования в кредитный договор.

В третьем деле по тем же мотивам суд признал за кредитной организацией, получившей возможность контролировать деятельность должника в обеспечительных целях, право предлагать кандидатуру управляющего при подаче ею заявления о признании должника банкротом.

13. Само по себе участие публично-правового образования в формировании уставного капитала (фонда) должника не является основанием для понижения очередности удовлетворения требования публично-правового образования к этому должнику.

В деле о банкротстве федерального государственного унитарного предприятия (далее — предприятие) уполномоченный орган обратился в суд с заявлением о включении в реестр регрессного требования, основанного на исполнении Российской Федерацией государственной гарантии, предоставленной бенефициару в обеспечение надлежащего исполнения предприятием обязательств перед этим бенефициаром.

Суд первой инстанции признал требование обоснованным, подлежащим удовлетворению в очередности, предшествующей распределению ликвидационной квоты. Определение мотивировано следующим. Предприятие учреждено Российской Федерацией, которая, выдав государственную гарантию в условиях имущественного кризиса предприятия, по сути, предоставила ему компенсационное финансирование.

Суд апелляционной инстанции изменил определение суда первой инстанции, включив требование уполномоченного органа в реестр с удовлетворением в третью очередь.

Создание публично-правовым образованием предприятия было вызвано необходимостью осуществления им деятельности для решения общественно значимых задач (п. 4 ст. 8 Федерального закона от 14 ноября 2002 г. N 161-ФЗ "О государственных и муниципальных унитарных предприятиях"). Поддержка предприятия путем выдачи его контрагенту государственной гарантии направлена на создание Российской Федерацией условий для достижения указанной цели учреждения должника и обусловлена публичным интересом. Причиной действий публично-правового образования не являлось характерное для обычного контролирующего лица бенефициарное стремление участвовать в распределении всей возможной будущей прибыли должника.

При таких обстоятельствах суд не нашел оснований полагать, что требование о включении задолженности в реестр предъявлено уполномоченным органом для необоснованного перераспределения риска при банкротстве предприятия.

В другом деле суд признал необоснованными доводы об отсутствии у уполномоченного органа права голоса на собрании кредиторов должника, учрежденного публично-правовым образованием, по вопросу о выборе кандидатуры арбитражного управляющего, применив по аналогии (ст. 6 ГК РФ) п. 1 ст. 81 Федерального закона от 26 декабря 1995 г. N 208-ФЗ "Об акционерных обществах", п. 1 ст. 45 Закона об обществах с ограниченной ответственностью и указав на то, что в данном случае целью участия Российской Федерации в формировании уставного капитала (фонда) должника являлась не столько реализация ее имущественных прав учредителя, сколько выполнение публично-правовых обязанностей, вытекающих из государственных функций.

14. Кредитор, требование которого признано подлежащим удовлетворению в очередности, предшествующей распределению ликвидационной квоты, обладает процессуальными правами лица, участвующего в деле о банкротстве.

Суд первой инстанции оставил без рассмотрения жалобу на действия арбитражного управляющего, поданную контролирующим лицом, чье требование признано подлежащим удовлетворению в очередности, предшествующей распределению ликвидационной квоты. Суд сослался на то, что такой кредитор не обладает правами лица, участвующего в деле о банкротстве.

Суд апелляционной инстанции это определение отменил.

Понижение очередности погашения требования лица, контролирующего должника, вызвано исключительно отнесением на него риска предоставления компенсационного финансирования. В связи с этим требование такого лица удовлетворяется на основании п. 1 ст. 9 Закона о банкротстве, п. 1 ст. 2 ГК РФ в очередности, предшествующей распределению ликвидационной квоты, и оно в силу п. 1 ст. 12 Закона о банкротстве не имеет права голоса на собраниях кредиторов.

Однако, несмотря на более низкую вероятность получить реальное исполнение в процедуре банкротства, у данного лица сохраняется материальное требование к должнику, не являющееся корпоративным. Поэтому с процессуальной точки зрения такой кредитор имеет все права, предоставляемые участвующему в деле о банкротстве лицу (ст. 34 Закона о банкротстве). Так, в частности, он вправе участвовать в судебных заседаниях по делу о банкротстве, обжаловать принятые по этому делу судебные акты, заявлять возражения против требований кредиторов, подавать жалобы на действия арбитражного управляющего, участвовать в собраниях кредиторов без права голоса и т.д.

В другом деле компания, контролирующая должника, обратилась в суд с заявлением о его банкротстве.

Суд первой инстанции отказал во введении процедуры наблюдения по заявлению компании и прекратил производство по делу, сославшись на последний абзац п. 3 ст. 48 Закона о банкротстве. Как отметил суд, требование компании подлежит удовлетворению в очередности, предшествующей распределению ликвидационной квоты, в связи с чем она не может инициировать возбуждение дела о банкротстве.

Суд апелляционной инстанции отменил определение суда первой инстанции. Суд указал, что компания является контролирующим должника лицом, поэтому она не только вправе, но и обязана принимать меры по инициированию процедуры несостоятельности в отношении должника при возникновении имущественного кризиса на стороне последнего (пп. 1 и 3.1 ст. 9 Закона о банкротстве).

Более того, поскольку право обратиться с заявлением о собственном банкротстве принадлежит не только должнику (п. 1 ст. 7 Закона о банкротстве), но и кредиторам, то нет оснований полагать, что соответствующими полномочиями не обладают контролирующие должника либо аффилированные с ним лица, требования которых возникли на основании гражданско-правовых сделок.

Учитывая изложенное, суд апелляционной инстанции ввел в отношении должника процедуру наблюдения, признав требование компании подлежащим удовлетворению в очередности, предшествующей распределению ликвидационной квоты. При этом вопрос об утверждении временного управляющего разрешен судом посредством случайного выбора (п. 5 ст. 37 Закона о банкротстве, п. 27.1 Обзора судебной практики по вопросам, связанным с участием уполномоченных органов в делах о банкротстве и применяемых в этих делах процедурах банкротства, утвержденного Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 20 декабря 2016 г.).

Обзор документа

Судебная практика сформировала подход о понижении очередности требований контролирующих банкрота лиц, если они финансировали должника в условиях имущественного кризиса. Это может происходить через договоры займа, поставки, подряда, аренды без их оплаты и истребования долга, а также через приобретение требований у других кредиторов.

Сам по себе контролирующий статус — не основание для автоматического понижения в очереди, если заем выдавался в отсутствие признаков неплатежеспособности. Но если такой кредитор хотел выправить финансовое состояние должника, его требования будут погашаться последними после независимых кредиторов. Это связано с тем, что контролирующие лица лучше других осведомлены о принимаемых на себя рисках.

Если контролирующее лицо привлечено к субсидиарной ответственности за доведение должника до банкротства, оно не может получить удовлетворение своего требования к должнику наравне с другими кредиторами.

Было ли финансирование компенсационным? О делах, переданных на рассмотрение Верховного Суда РФ

Как известно, Верховный Суд РФ 29 января 2020 г. принял Обзор судебной практики разрешения споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требований контролирующих должника и аффилированных с ним лиц (далее – Обзор). С учетом того, что законодательную регламентацию этого вопроса в ближайшем будущем едва ли стоит ожидать, принятие указанного Обзора можно признать, как минимум, промежуточным венцом развития института субординации в России, ибо по концентрации решаемых в нем вопросов он ничуть не уступает законодательному регулированию зарубежных стран, а где-то даже развивает дальше. Мне кажется, что Обзор заложил твердую основу для разрешения споров в судах на долгие годы.

Для того, чтобы на деле продемонстрировать указанный тезис, рассмотрим два взаимосвязанных дела, переданных на рассмотрение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ 22 апреля 2020 г. (далее – определение о передаче дела), касающихся субординации.

В первом из них обсуждается ситуация, когда контролирующее лицо (факт наличия контроля был убедительно обоснован, кажется, судами первой и апелляционной инстанции) предоставляло подконтрольному обществу займы «для пополнения оборотных средств» (на основе рамочных соглашений).

Ряд кредиторов поставили вопрос о субординации требований такого контролирующего лица. Однако, как отмечается в определении о передаче, «суды указали на то, что аффилированность не может явиться основанием для отказа в удовлетворении заявления общества о включении задолженности по договорам займа в реестр требований кредиторов …, поскольку наличие корпоративных или иных связей объясняет мотивы совершения сделок».

Иначе говоря, суды со ссылкой на определения Верховного Суда РФ по «делу Михеевой» (определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 26.05.2017 № 306-ЭС16-20056(6)) и «делу Михеева» (см: определения Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда РФ от 30.03.2017 № 306-ЭС16-17647, № 306-ЭС16-17647(2), № 306-ЭС16-17647(6)) указали, что контролирующее лицо сумело обосновать экономическую целесообразность предоставления займов. И этого достаточно.

В частности, в судебных актах обозначается, что, контролирующее лицо предоставляло деньги не просто так, а для того, чтобы:

• должник надлежащим образом исполнял свои обязательства по договорам субподряда и поставки. Надлежащее их исполнение сулило перспективы получения новых заказов на выполнение субподрядных работ и существенную прибыль;
• контролирующее лицо рассчитывало, что получит право (по договору субподряда) выполнять работы на объектах ПАО «Татнефть» и ОАО «НК «Роснефть», поскольку должник имел соответствующие допуски и аккредитацию на выполнение таких работ, а получить их непросто и т.д.

Таким образом, суды включили требования контролирующего лица в третью очередь реестра требований кредиторов.

На мой взгляд, позиция о том, что при решении вопроса о субординации требований контролирующего лица необходимо устанавливать «экономическую целесообразность» предоставления займа, является ошибочной. Это само по себе не предопределяет исход разрешения спора. И она направила рассуждения в ложное русло. Эту позицию можно отнести к ошибкам роста периода становления института субординации, также как, например, субординацию через переквалификацию займов во вклад по правилам о притворных сделках (п. 2. ст. 170 ГК РФ), установление нерыночности договоров займа и проч. С принятием Обзора такая позиция должна уйти в прошлое.

Я прекрасно понимаю, что спор нижестоящими судами был разрешен до принятия Обзора, поэтому не стану каким-либо образом критиковать то, как он был разрешен.

Цель моего поста состоит лишь в том, чтобы показать на основе этого дела, какие факты необходимо устанавливать судам в соответствии с принятым Обзором и, как, вероятнее всего, следовало бы разрешить спор на его основе.

1. Прежде всего требования контролирующего лица должны быть просеяны через решето и сито 1 пункта Обзора – стандарт доказывания вне разумных сомнений (ненастоящая субординация). Это первый рубеж, который заложен в Обзоре, только после успешного прохождения которого имеет смысл обсуждать иные вопросы, относящиеся к настоящей субординации. Кроме того, указанный пункт требует установить то, на какие цели были использованы займы контролирующего лица. Если они были использованы не в интересах самого должника, а были перераспределены в рамках группы компаний транзитным образом, то в установлении требования может быть отказано.

2. Обзор разделяет понятие контролирующего и аффилированного лица. Я исхожу из того, что кредитор в этом деле являлся контролирующим. Если это не так, то следует учитывать положения пункта 4 Обзора, а именно устанавливать наличие нетипичности поведения (с точки зрения обычного участника оборота) аффилированного лица и презумпцию того, что оно действовало по указанию контролирующего при наличии таких обстоятельств. Если это будет установлено, в отношении такого аффилированного лица подлежат применению все правила относительно контролирующего, сформулированные в Обзоре.

3. Далее, с учетом модели субординации, заложенной в Обзоре (кто-то полагает, что она мягкая, но это не совсем так) (пункты 2, 3 и 9), необходимо установить, при каких условиях были предоставлены займы, а именно, имелись ли в этот момент признаки имущественного кризиса. В Обзоре дается понятие имущественного кризиса, но это требует отдельного подробного комментария. Скажу лишь то, что имущественный кризис не равно объективному банкротству. В судебных актах нижестоящих судов можно обнаружить сведения о том, что в отношении должника подавались заявления о признании его банкротом, однако дела были прекращены в связи с тем, что кредиторы, включенные судом в реестр требований кредиторов должника, заявили отказ от требований в полном объеме. Кроме того, следует также рассмотреть, не было ли обстоятельств, свидетельствующих о том, что займы предоставлены в условиях заведомой недостаточной капитализации общества (пункт 9 Обзора). Я для себя подобного не обнаружил из судебных актов, но учитывать указанное обстоятельство нужно.

Таким образом, судам вообще не следует углубляться в дебри «экономической целесообразности» предоставления займа, а необходимо установить:

1) является ли кредитор контролирующим или аффилированным лицом,

2) наличие права требования по стандарту «вне разумных сомнений», контролирующее лицо должно также раскрыть на какие цели были использованы предоставленные средства, соотносятся ли они с реальными хозяйственными отношениями (целесообразность такого использования не обсуждается, то есть целесообразность предоставления займа и как они были потрачены — две большие разницы),

3) имущественное положение должника на момент предоставления займа (был ли имущественный кризис), а также не предоставлен ли заем в начальный период осуществления деятельности, когда было заведомо известно, что для продолжения деятельности недостаточно собственного капитала.

Если соблюдается только первый критерий и не преодолевается второй – требования могут быть признаны необоснованными (ненастоящая субординация).

И наконец, если займы предоставлены в условиях имущественного кризиса или в условиях заведомой и явной недокапитализации, то займы понижаются в очередности удовлетворения (очередность, предшествующая распределению ликвидационной квоты) (настоящая субординация).

При этом важно заметить, что бремя доказывания отсутствия признаков имущественного кризиса (подпункт 3.4. Обзора), а также того, на какие цели были использованы займы, лежит на контролирующем лице.

Во втором деле обсуждается субординация суброгационных требований контролирующего лица.

Суды по этому делу аналогично рассуждали об «экономической целесообразности» выдачи обеспечения контролирующим лицом, отмечая, что по отдельным договорам контрагенты требовали банковских гарантий, а банки, в свою очередь, требовали поручительства контролирующих лиц по регрессным требованиям и т.д.

Как отмечается в судебных актах: «факт наличия аффилированности между поручителем и должником, напротив, объясняет мотивы заключения обеспечительной сделки и сам по себе не подтверждает порочность сделки по выдаче такого обеспечения».

Конечно, не может быть сомнений в том, что обеспечение контролирующих лиц, как справедливо подмечается судами, «является широко распространенной практикой в банковской деятельности, целью которого является обеспечение исполнения финансовых обязательств…». Однако это не предопределяет ответа на вопрос, следует ли субординировать суброгационные требования контролирующего лица на основании его обеспечения.

Выдача обеспечения контролирующим лицом является формой финансирования подконтрольного общества (см. подробнее: Шайдуллин А.И. Судьба обеспечительных сделок связанных с должником лиц при банкротстве // ВЭП РФ. 2019. № 3. С. 4 — 16.), а следовательно, на нее распространяются все правила о субординации, аналогичные тем, что приведены выше применительно к займам. Поэтому судам следует установить:

1) является ли поручитель контролирующим лицом;

2) на какие цели было использовано финансирование, которое было обеспечено поручительством контролирующего лица. Если деньги были использованы в интересах группы компаний, значит подразумевается наличие договора покрытия и требования контролирующего лица могут быть признаны необоснованными (пункт 5 Обзора). Бремя доказывания лежит на контролирующем лице;

3) если займы были использованы в интересах самого должника, были ли договоры поручительства заключены в условиях имущественного кризиса (подпункт 6.1 Обзора). При этом контролирующее лицо должно доказать вне разумных сомнений, что на момент выдачи обеспечения признаков имущественного кризиса не было (подпункт 3.4.). В таком случае суброгационные требования субординируются, то есть удовлетворяются в очередности, предшествующей распределению ликвидационной квоты (подпункт 6.1.) (настоящая субординация).

Поэтому, на основании изложенного полагаю, что Обзор полностью готов к «обкатке» на конкретных делах, в том числе в этом.