Чем отличается судебный прецедент от судебной практики

§3. Судебный прецедент и судебная практика: соотношение понятий

На сегодняшний день, некоторые российские авторы рассматривают «судебный прецедент» и «судебную практику» как тождественные понятия. Однако, на наш взгляд, эти два понятия, как представляется необходимо различать, поскольку они имеют разные смысловые оттенки и потому не могут быть идентичными. Когда речь идет о судебном прецеденте, то имеется в виду создание новой нормы. Судебная же практика изучает, обобщает и дает разъяснения по вопросам применения законодательства. При соотношении этих понятий в ракурсе источника права, судебная практика шире по объему, чем судебный прецедент. Судебный прецедент, как источник права, подразумевает не процесс судебной деятельности, а его результат, а именно судебное решение. Судебная практика, как источник права, указывает на сформированные судами общие «правовые положения» в виде правил, принципов, указаний и определений, которые обладают определенной степенью общепризнанности и обязательности 20 . Кроме того, судебная практика включает в себя несколько смысловых значений: 1) правоприменительную деятельность судов;

2)правотворческую деятельность судов, связанную с выработкой в процессе рассмотрения конкретных дел общеобязательных правил поведения;

3) сами выработанные в процессе судебной деятельности общеобязательные решения и материалы дел, то есть судебные документы.

Еще одно отличие заключается в том, что судебная практика – это деятельность всех судов, а судебный прецедент – деятельность только высших судов. Так, профессор С.В. Боботов пишет: «Прецедент в отличие от судебной практики, то есть суммарного результата рассмотрения конкретных дел, создается отдельно вынесенным судебным решением, которое вправе принимать лишь высшие судебные инстанции». 21 С этим мнением полностью согласны. Таким образом, с позиции терминологии судебный прецедент и судебная практика понятия разные, нетождественные. Поэтому следует отличать судебный прецедент от судебной практики. Судебная практика является более широким понятием, чем судебный прецедент.

Глава II . Значение судебной практики для развития и реализации принципов гражданского права.

§1Судебный прецедент в российском гражданском праве.

Как нам известно, споры ученых о значении и практической применимости материалов судебной практики в качестве источников права в России ведутся очень давно, и к единому мнению научное сообщество так и не пришло. Научные споры протекают в общеправовой плоскости, практически не разграничивая значение судебных решений для конкретной отрасли российского права. Поэтому, мы попытаемся среди многообразия мнений и точек зрения выделить те из них, которые могут касаться только гражданского права.

В странах романо-германской правовой семьи судебный прецедент имеет вспомогательный характер и в случае необходимости может только дополнить существующие нормы законов. В ч. 2 ст. 3 Гражданского кодекса РФ (далее по тексту — ГК РФ) указано, что гражданское законодательство «состоит из настоящего Кодекса и принятых в соответствии с ним иных федеральных законов». Далее в качестве источников гражданского права перечислены указы Президента РФ, постановления Правительства РФ, акты органов исполнительной власти. Судебные прецеденты или материалы судебной практики в качестве источников гражданского права не указаны. В этом нет ничего удивительного, так как мы прекрасно знаем, что в российской правовой системе судебный прецедент не является официальным источником права, но при практическом применении норм гражданского права материалы судебной практики и прецеденты толкования высших судебных инстанций могут иметь важное значение.

Так, Верховный Суд РФ принимает самое активное участие в создании судебной практики по гражданским делам: Пленум Верховного Суда РФ регулярно в своих постановлениях дает разъяснения положений действующего законодательства, президиум Верховного Суда РФ изучает и обобщает судебную практику на территории всей страны. В результате проводимых мероприятий в стране складывается единообразная судебная практика, так как суды при применении норм гражданского законодательства и при возникновении неясностей используют то толкование, которое содержится в материалах высшей судебной инстанции России.

Нормативным обоснованием указанной выше деятельности Верховного Суда РФ является п. 5 ст. 19 федерального конституционного закона от 31.12.1996 года №1-ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации», в которой за Верховным Судом РФ закреплена функция осуществления разъяснений по вопросам судебной практики. Не решенным до настоящего времени однозначно является вопрос, могут ли эти источники являться источниками права. Одни авторы полагают возможным такие разъяснения считать источниками права. Противоположная точка зрения заключалась в том, что подобные разъяснения не могут являться источниками права в силу того, что они не создают новые нормы права, а просто толкуют существующие нормы. Однако, представители обеих точек зрения не отрицают значительного благотворного влияния разъяснений высших судебных инстанция для совершенствования судебной практики и развития отечественной правовой системы в целом.

Но истина, как говорится, находится где-то посередине, то есть каждая из точек зрения по — своему права. Отрицание судебного прецедента как источника российского гражданского права имеет под собой твердое законодательное обоснование, в то же время российские суды в практической повседневной деятельности руководствуются разъяснениями высших судебных инстанций, которые издаются в специальных сборниках. Так, по мнению О.Н. Низамиевой Верховный Суд РФ не может создавать новые нормы права, так как в соответствии с законом он не наделен законодательными полномочиями. Но постановления Пленума Верховного Суда РФ имеют обязательный характер. В связи с этим интересную интерпретацию постановлений Пленума Верховного Суда РФ дает Я.Ф. Фархтдинов. По его мнению, данные постановления носят вспомогательный характер и способствуют правильному применению судами законодательных норм. Будучи основанными на нормах законов, данные постановления Пленума сами по себе обязательными не являются, а их важность заключается в том, что обязательными являются нормы права, которые постановления Пленума и разъясняют.

Несмотря на отрицание гражданским законодательством судебного прецедента в качестве источника, содержащего нормы гражданского права, судьи при рассмотрении гражданских дел должны руководствоваться не только нормами законов. На это указывает важное положение, содержащееся в п. 4 постановления Пленума Верховного суда РФ от 19.12.2003 года №23 «О судебном решении». В соответствии с данным положением, суды при принятии решения должны учитывать, помимо законов, «а) постановления Конституционного Суда Российской Федерации о толковании положений Конституции Российской Федерации, подлежащих применению в данном деле, и о признании соответствующими либо не соответствующими Конституции Российской Федерации нормативных правовых актов, перечисленных в пунктах «а», «б», «в» части 2 и в части 4 статьи 125 Конституции Российской Федерации, на которых стороны основывают свои требования или возражения; б) постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации, принятые на основании статьи 126 Конституции Российской Федерации и содержащие разъяснения вопросов, возникших в судебной практике при применении норм материального или процессуального права, подлежащих применению в данном деле; в) постановления Европейского Суда по правам человека, в которых дано толкование положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод, подлежащих применению в данном деле».

На фундаментальную роль разъяснений судебной практики указывала В.В. Долинская, которая писала: «взаимодействие судебной практики с наукой гражданского права и гражданским законодательством означает, что она не только воспринимает теории, идеи, вырабатываемые наукой, но и сама в результате обобщений оказывается перед необходимостью анализа, теоретического осмысления полученных материалов. Эту задачу решают руководящие разъяснения высших органов судебной системы». Если провести более детальный анализ положений действующего гражданского законодательства, а также изменений, вносимых в него, то можно увидеть, что многие положения и изменения были вызваны потребностями судебной практики, которые временно должны были удовлетворить разъяснения высших судов.

Итак, кратко рассмотрев место судебного прецедента в российском гражданском праве, можно сказать, что прецедент еще не стал полноценным источником гражданского права, но и недооценивать его значение также не надо. Постановления Пленума Верховного Суда РФ, Высшего Арбитражного Суда РФ, обзоры судебной практики содержат в себе обязательные для судов образцы толкования норм права, а также разъяснения высших судов могут быть базисом для законодательных органов при принятии решений о дополнениях или изменениях в законодательство.

Соотношение судебной практики и судебного прецедента в российском праве

Челпан, В. И. Соотношение судебной практики и судебного прецедента в российском праве / В. И. Челпан. — Текст : непосредственный // Молодой ученый. — 2018. — № 13 (199). — С. 215-216. — URL: https://moluch.ru/archive/199/49141/ (дата обращения: 18.09.2023).

В современной российской юридической науке зачастую понятия «судебная практика» и «судебный прецедент» отожествляют. Однако существуют и иные точки зрения по данному вопросу.

На сегодняшний день нет единого подхода к пониманию судебного прецедента. Так, по мнению П. А. Гука судебный прецедент — это «решение, принятое высшим судебным органом по конкретному делу, которое считается обязательным для других судов при рассмотрении аналогичных дел» [1]. Е. Г. Лукьянова считает, что судебный прецедент является решением по конкретному делу, которое содержит положения, обязательные для разрешения аналогичных дел в будущем, и признается источником (формой) права доктриной и практикой стран англосаксонской правовой системы [2].

Под судебной же практикой, по мнению С. И. Вильнянского, следует понимать сложившиеся при разрешении судами однородных конкретных дел правовые положения, которые в результате единообразного и многократного применения норм к отношениям, не урегулированным с исчерпывающей ясностью или неполно урегулированными соответствующим законом [3]. По мнению же других ученых-юристов, в частности, А. Б. Венгерова и С. Н. Братуся, судебная практика — это единство того вида судебной деятельности по применению правовых норм, который связан с выработкой правоположений на основе раскрытия смысла и содержания применяемых норм, а в необходимых случаях их конкретизации и детализации и специфического результата этой деятельности [4].

На первый взгляд, при сопоставлении данных понятий они идентичны. При этом наиболее подходящим под признаки судебного прецедента являются решения Конституционного Суда Российской Федерации и Верховного Суда России. Данный вывод следует из полномочий, предоставленных данным судебным инстанциям, а также юридической силы данных судебных актов.

В соответствии с Федеральным конституционным законом от 21 июля 1994 года № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации», Конституционный Суд РФ дает общеобязательное, нормативное толкование Конституции России, прекращает действие признанных им неконституционных нормативно-правовых актов или не допускает вступление их в силу. Решения Конституционного Суда РФ, на основании которых нормативно-правовые акты утрачивают силу, имеют такую же сферу действия во времени и пространстве и по кругу лиц, как и решения нормативного характера [5].

Верховный Суд Российской Федерации же осуществляет деятельность по даче разъяснений по вопросам судебной практики, которые носят обязательный характер для нижестоящих судов. Акты Верховного Суда России в первую очередь представляют собой акты официального нормативного толкования, а в случаях, когда данные акты содержат разъяснения относительно правовых отношений, которые не урегулированы законодательно, данные разъяснения являются актами, регулирующими отношения, тем самым заменяя законодательную норму, что может свидетельствовать о схожей правовой природе с судебным прецедентом.

Вышеизложенное свидетельствует о следующих общих чертах судебной практики и судебного прецедента:

Нормативный характер, который проявляется в разъяснениях относительно правовых отношений, не урегулированных законом;
Императивность, которая выражается в обязательном применении прецедентов или разъяснений при правоприменении;
Порождают возникновение, прекращение или изменение прав и обязанностей.

Стоит отметить, что у судов также нет четкого представления о разграничении этих двух категорий. Так, в постановлении от 28 августа 2001 года № А13–1576/01–20 Федерального арбитражного суда Северо-Западного округа отвергается ссылка стороны на противоречие обжалуемых судебных актов арбитражной практики. Суд аргументировал данный отказ тем, что в России нет прецедентного права [6]. Схожая позиция была высказана и в постановлении Федерального арбитражного суда Дальневосточного округа от 21 июля 2003 года № Ф03-А37/03–2/1531. Так суд отметил, что указанные заявителем в жалобе судебные акты касаются конкретных физических и юридических лиц, а нормы Арбитражного процессуального кодекса РФ не содержат положений о прецедентном праве [7].

Из вышесказанного следует, что суды отождествляют понятия «судебная практика» и «судебный прецедент» при толковании факта отсылки к судебному решению, вынесенному по аналогичному делу. При этом совсем иное отношение к постановлениям Пленума Верховного Суда Российской Федерации и актам Конституционного Суда России. Так в своем решении судья Кировского районного суда города Хабаровска от 8 июня 2017 года по делу № 2–819/2017, ссылается на разъяснения, имеющиеся в постановлении Пленума Верховного Суда, но при этом, не делая данный акт, основополагающим при разрешении дела по существу [8]. Что свидетельствует о свойственных особенностях актам Конституционного Суда и Верховного Суда Российской Федерации.

При этом основной отличительной чертой актов высших судебных инстанций в России и судебного прецедента в его классическом понимании является то, что принятые решения Верховным Судом РФ и Конституционным Судом России служат результатом познавательной деятельности по уяснению смысла и содержания нормативных актов, который служит в дальнейшем разъяснением соответствующих норм для их правильного понимания и применения.

Судебный прецедент выносится высшей судебной инстанцией и направлен на его обязательное применение нижестоящими инстанциями при разрешении аналогичных случаев, судебная же практика представляет собой более широкое явление и включает в себя результат правоприменения правовых норм судами нескольких судебных инстанций и представляет собой акт рекомендательного характера, который может быть использован при разрешении аналогичных споров.

Стоит обратить внимание и на то, что акты судебной практики носят прикладное значение, лишь при отправлении правосудия, тогда как судебный прецедент оказывает влияние и на иные сферы общественных отношений. Следовательно, в Российской Федерации суды не осуществляют правотворческую деятельность, то есть их решения не носят прецедентный характер, они лишь способствуют развития российского права путем разъяснения имеющихся правовых норм, а не создания новых. Тем самым обеспечивая единообразие судебной практики.

Судебная практика и судебный прецедент: проблемы единства соотношения и применения Текст научной статьи по специальности «Право»

В статье исследуются взаимосвязи единства судебной практики и судебного прецедента, определяются общие и отличительные принципы судебной практики и судебного прецедента, а так же формулируется вывод о различии понятий судебной практики и судебного прецедента.

Текст научной работы на тему «Судебная практика и судебный прецедент: проблемы единства соотношения и применения»

Ногичев А. В., магистрант, Федеральное государственное бюджетное

образовательное учреждение высшего образования «Владимирский государственный университет имени Александра Григорьевича и Николая Григорьевича Столетовых», Юридический институт им. М.М. Сперанского

Россия, г. Владимир

СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА И СУДЕБНЫЙ ПРЕЦЕДЕНТ: ПРОБЛЕМЫ ЕДИНСТВА СООТНОШЕНИЯ И ПРИМЕНЕНИЯ

Аннотация: в статье исследуются взаимосвязи единства судебной практики и судебного прецедента, определяются общие и отличительные принципы судебной практики и судебного прецедента, а так же формулируется вывод о различии понятий судебной практики и судебного прецедента.

Ключевые слова: судебная практика, судебный прецедент, суд, решение суда, судебное нормотворчество, правоприменение, англосаксонская правовая система, романо-германская правовая семья, толкование.

Annotation: The article explores the relationship between judicial practice and judicial precedent, the general and distinctive principles of judicial practice and judicial proceedings.

Key words: judicial practice, judicial precedent, court, court decision, judicial rulemaking, law enforcement, Anglo-Saxon legal system, Romano-German legal family, interpretation.

Актуальность статьи заключается в исследовании взаимосвязи единства судебной практики и судебного прецедента, выведении как общих, так и отличительных принципов понимания и сущности, а также анализ соотношения понятий судебной практики и судебного прецедента.

Учитывая увеличивающуюся роль судебной практики, многие теоретики пытаются определить его место и назначение в российской системе права, а также дать оценку этому явлению. В связи со схожестью природы образования и применения, судебную практику часто трактуют как судебный прецедент.

Существует мнение, что судебный прецедент — это и есть судебная практика, так как выполнение судебной практики и вынесение на основе нее решения, при рассмотрении дела судом низшей инстанции, обязательно [6].

Отношение к судебной практике в российском праве слишком неоднозначно. А также существовавшая некая неопределенность значения статуса решений Конституционного Суда РФ, постановлений Пленума Верховного Суда РФ и решения иных судов. Эти вопросы часто обсуждаются в спорной форме при теоретических дискуссиях.

Основываясь на анализе истории развития судебного прецедента в России, во времена Советского Союза, судебные органы обязаны были применять уже сложившуюся концепцию законов в чистом их виде, а не издавать новые позиции [3]. Сторонники данных взглядов считали, что малейшее отступление от исключительного права ведет к началу беззаконности и подрывании авторитета органов законодательной власти в глазах граждан.

Также существует и мнение, сводящееся к тому, что судебный прецедент существовал под видом допустимых законом форм. Данное основано возможностью предоставленной Верховному Суду СССР, а также верховным судам союзных республик, предоставлять разъяснения по вопросам правильного толкования законодательства, обязательного для применения нижестоящими органами.

Подобный разноплановый подход к судебному прецеденту оказал воздействие на развитие различных принципов его осмысления. Часто судебную деятельность понимают, как судебный прецедент в целом. Но такое восприятие не в обширном смысле передает настоящую сущность основы и значения судебного прецедента. Поэтому теория правоведов относительно судебного прецедента, как совокупность судебных решений, содержащие в себе

правовую позицию для правоприменения судами низших инстанций, более поддерживаема.

Один из известных русских юристов Г.Ф. Шершеневич под судебным прецедентом понимает исходное решение вышестоящего суда, которое становится неким, в своем роде, правилом и нормой по разрешению похожих с первоосновным случаем вопросов на будущее время. По его мнению, прецедентом является не только издание новой нормы и позиции относительно редких и еще неучтенных случаев, но и толкование смысла уже существующего акта, носящий правовой характер.

По мнению политического деятеля Е.Г. Лукьяновой, судебный прецедент представляет собой основу нормоиздания и процесс судебной деятельности стран, практикующих англосаксонскую правовую систему, а также создание правил по решению конкретного дела на длительной основе.

Советский и российский ученый-юрист, специалист в области философии права, политических и правовых учений В.С. Нерсесянц также утверждает, что судебный прецедент — это некое новое судебное решение, которое является основополагающим правилом для разрешения дел конкретной видовой ветви в дальнейшем [4].

Но И.Ю. Богдановская, доктор юридических наук в области теории и истории права и государства, не являющаяся сторонником вышеизложенных теорий, отмечает, что понимание существенного расходится с реальным значением судебного прецедента, основываясь на опыте стран англосаксонской правовой системы, где он является главным источником права. Отсюда следует вывод, что нельзя в полном объеме грамотно изучить данное правовое явление [2].

Исходя из полномочий и юридической силы Конституционного Суда Российской Федерации и Верховного Суда Российской Федерации можно сделать вывод, что именно их решения будут сопоставимы понятию «судебный прецедент».

Право толковать Конституцию Российской Федерации, а значит и следить за сопоставимостью нормативных актом с Конституцией имеет лишь Конституционный Суд РФ, а также издавать акты правового характера, которые несут за собой временное действие и распространяется на отдельный круг лиц, в связи с отказом принятия закона в силу. А право на дачу норм и правил по ведению дела, случай которого не урегулирован законодательно, имеющие обязательное значение для судов низшей инстанции, закрепляет за собой Верховный Суд РФ [1].

Основываясь на вышеизложенном, можно сделать вывод, что при толковании факта отсылки к судебному решению, вынесенному по аналогичному спору, суды отождествляют такие категории как «судебная практика» и «судебный прецедент».

В то же время следует отметить, что решения Конституционного Суда РФ и Верховного Суда РФ имеют особенности, которые не свойственны судебному прецеденту в его классическом понимании. Они заключаются в том, что принятие решений данными судебными инстанциями служит результатом познавательной деятельности по уяснению смысла и содержания нормативных актов и основанному на их последующем разъяснении соответствующих норм в целях их правильного понимания и применения. Такая действительность соответствует историческому развитию российской правовой системы как романо-германской правовой семьи и признанному главенству нормативно-правового акта в системе источников права.

Можно сделать вывод, опираясь на указанное, что судебный прецедент и практика не должны подвергаться отождествлению друг с другом, основываясь на следующих концепциях:

1. Судебный прецедент есть ни что иное, как законодательный метод реализации своих полномочий вышестоящими судебными инстанциями, судебная же практика состоит в более конкретном образе применения нормативно-правовых актов судами различных инстанций.

2. Судебная практика состоит из спирали практик судов разных инстанций касаемо каких-либо вопросов на протяжении не малого времени и опираясь на узаконенную норму, а также содержит в себе ориентир для других судов по разрешению вопросов однотипного характера, заключаясь в долгосрочности применения. А под судебным прецедентом понимается решение вышестоящего суда, которое содержит в себе свод новых правил при разрешении редких случаев, подвергшихся «молчанию» закона.

Хотя с одной стороны, судебная практика, в каком-то роде, также как судебный прецедент, служит неким условием разрешения одинаковых споров, где в исходе и является одной из эффективных защит. Также единство судебной практики, равно как и судебный прецедент, обладает свойствами императивности для правоприменителя (суда) ввиду обусловленной необходимости принятия судами законного решения, которое не будет впоследствии отменено в связи с нарушением единства сложившейся практики применения нормы закона [5].

Но с другой стороны, судебная практика, по сравнению с судебным прецедентом, при разрешении различных споров, отличается однообразием и единообразием понимания и применения нормативно-правовых актов, а судебный прецедент, в свое время, является новоизданным актом, регулирующий те же правоотношения, но содержащий правила их разрешения.

Взяв во внимании то, что в основном судебный прецедент проявляется в форме толкования, можно отметить развитие таким способом прецедентного права. Судебное толкование нормативно-правового акта вышестоящими инстанциями, как судебный прецедент, распространяется на дела, в основе которых лежит аналогичный принцип. Различие же прецедентов толкования с «чистыми» судебными прецедентами заключается в том, что первые создаются на основе законодательного акта.

Высказанное мнение еще раз подтверждает, что сформированное единство судебной практики подзаконно и, учитывая наиболее оперативное принятие решения по правовым отношениям, не урегулированным

законодателем, служит для восполнения пробелов и устранения коллизий до момента их устранения законодателем.

Еще одной отличительной особенностью судебной практики от судебного прецедента является то, что единообразие и обширная правовая система Российской Федерации позволяет теперь существовать практике в виде разъяснений свода основных законов судами разных инстанций в период выполнения правоприменения и где судебный прецедент, тогда, создается лишь вышеуполномоченным органом судебной власти.

Проанализировав труды многих ученых-юристов и разобрав понятия «судебная практика» и «судебный прецедент», можно сделать вывод, что судебная практика и судебный прецедент нельзя соотносить как единое целое, поскольку они заключают в себе разное значение, являются разными, самостоятельными, категориями судопроизводства и играют различную роль в правовой системе.

1. Федеральный Конституционный Закон от 21 июля 1994г. №1-ФК «О Конституционном Суде Российской Федерации». URL: http: //www.consultant.ru.

2. Богдановская И.Ю. Прецедентное право. М., 1993.

3. Мартынчик Э., Колоколова Л. Прецедентное право: от советской идеологии к международной практике // Российская юстиция. 1994. № 12.

Прецедент

От автора. Легальное толкование очень редко использует термин "П.". Активно используется близкое (но не аналогичное) понятие "сложившаяся правоприменительная практика". Впрочем, "П." и "сложившаяся правоприменительная практика" часто смешиваются; см., напр., в Особое мнение судьи Ю.М.Данилова к Постановлению КС РФ № 39-П/2018 от 09.11.2018 (Суд, основывая свое решение также на сложившейся правоприменительной практике, по существу признал (в отсутствие нормы) допустимость существования в российской правовой системе судебного прецедента как источника права, что по меньшей мере дискуссионно, учитывая конституционные положения о разделении властей и компетенции судебных органов).

Исторически в России первое упоминание КС РФ самого слова "П." мы обнаружили в Постановлении КС РФ от 2 апреля 1993 года: Конституция не раскрывает понятия "общие принципы", но и не наделяет законодателя прерогативой устанавливать какие-либо рамки и путем создания прецедентов формировать его смысловое значение. В этом тексте, по-видимому, слово "П." употреблено не в научном или техническом, а в бытовом значении. Наиболее важное научное значение для понимания термина "П." содержится во Мнении судьи Конституционного Суда Российской Федерации К.В.Арановского к Постановлению КС РФ № 12-П/2016 от 19.04.2016: В прецедентном праве (case-law), которое упоминают Конвенция о защите прав человека и основных свобод (подпункт «b» пункта 1 статьи 28) и сам Суд (пункт 108 постановления по делу «Анчугов и Гладков против России»), принято различать два вида правовых суждений с разной степенью обязательности. «Попутно сказанное» пользуется уважением, но не сообщает о праве, обязательном для применения в деле и в предстоящих таких же делах. Стороны и сам Суд вряд ли согласны закрепощать себя на будущее каждым записанным словом и видеть в каждом из них неизменное право или бесспорный, твердый стандарт. Принципы и стилистика прецедента, на которые пробует опираться Суд, вовсе не то поощряют. Не поощряют они судью и в том, чтобы он открыто объявлял «от себя» правотворческие решения, например, с видом «общих мер». В стиле case-law (по принципу stare decisis) судья «следует решенному» и, не притязая на сотворение нового права, берет применимое правило (ratio decidendi) в уже состоявшихся решениях по делам, где фактические обстоятельства существенно совпадают с разбираемым случаем и тем самым позволяют опереться на такое правило, в отличие от попутно сказанных, отвлеченных и потому необязательных суждений.

Впрочем, классический анализ явления, похожего на прецедент, имеет лишь историческое значение и изложен в Постановлении КС РФ от № 1-П/2010 от 21.01.2010: Толкование норм права может осуществляться Высшим Арбитражным Судом Российской Федерации как в связи с рассмотрением конкретного дела (ad hoc), так и – в целях обеспечения единообразного их понимания и применения арбитражными судами – в отношении всех дел со схожими фактическими обстоятельствами на основе обобщенной практики их 20 разрешения. Соответственно, придание толкованию норм права на основе обобщения судебной практики характера правовой позиции, имеющей обратную силу, – в рамках процедуры, введенной постановлением Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 14 февраля 2008 года № 14, – допустимо только при наличии специального указания на это, которое должно быть выражено Высшим Арбитражным Судом Российской Федерации формально определенным образом, ясно и недвусмысленно.

Если обратиться к практике судов общей юрисдикции, то какого-либо толкования или доктринального исследования "П." мы не найдем. В основном, все решения сводятся к фразам о том, что в Российской Федерации прецедентное право отсутствует и решения судов не имеют силы нормативно-правовых актов (см., напр., Постановление № 4А-500/2019 от 30 мая 2019 г. по делу № 4А-500/2019; иные многочисленные судебные постановления не приводятся по причине отсутствия научного интереса); юридический прецедент не является официальным источником права в Российской Федерации, а представляет собой толкование нормы права и пример ее применения с учетом конкретных обстоятельств дела (решение Первомайского районного суда г. Омска по делу № 2-140/2019 2-140/2019(2-3557/2018) (возникает вопрос, а существуют ли неофициальные источники права?). Пожалуй, наши эмоции вызвало решение Новосибирского областного суда по делу № 7-150/2019 от 25 апреля 2019, в котором указано, что в действующем законодательстве прецедент не применяется. Более безграмотного вывода трудно найти. Но на фоне вывода постановления мирового судьи судебного участка № 25 Центрального района г. Хабаровска по делу № 5-384/2017 от 28.06.2017, в котором смешиваются понятие "преюдиция" и "П.", предыдущие судебные постановления мы полагаем весьма удовлетворительными с доктринальной точки зрения.

В арбитражных судах само слово "П." употребляется, например, в информационном письме Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 05.12.2007 № 121, в котором указано: при разумного размера расходов на оплату услуг представителя следует учитывать, в частности, наличие или отсутствие аналогичного прецедента.

При изучении юридической литературы мы обратили внимание на существование в советской науке теории т.н. "П. толкования правовой нормы" (на наш взгляд, достататочно схоластической). Так, А.Б. Венгеров в статье "О прецеденте толкования правовой нормы" указывал: В советской юридической литературе отмечается, что для обеспечения единства и законности судебной практики большое значение имеют постановления и определения высших судебных органов по принципиальным конкретным делам. Такие постановления и определения в ряде случаев являются своеобразными прецедентами толкования правовой нормы и в этом своем качестве оказывают серьезное влияние на правоприменительную деятельность. Отличие такого прецедента от судебного, по нашему мнению, заключается в том, что судебный прецедент ведет к созданию судами новой нормы права, что, как известно, исключено в советской правовой системе, тогда как прецедент толкования связан с разъяснением уже существующей нормы права, с выработкой определенного, «устоявшегося» положения о применении нормы права по аналогичным делам. Такое положение становится общеизвестным, учитывается судами при разрешении уголовных и гражданских дел, способствует улучшению судебной деятельности. Разумеется, не каждое решение по конкретному делу имеет характер прецедента толкования. Для того, чтобы решение получило такой характер, необходим целый ряд соответствующих условий. Во-первых, такими условиями, являются, прежде всего, толкование в рамках закона, соответствие такого толкования смыслу закона, его требованиям, учет при толковании основных принципов социалистического права, коммунистической морали, социалистического правосознания, соответствие толкования политическим задачам, интересам коммунистического строительства. Соблюдение этих условий, на наш взгляд, в значительной мере обеспечивает законность судебной практики. Во-вторых, хотя возникновение прецедента толкования связано с применением нормы права по принципиальным конкретным делам, тем не менее, прецедентный характер такое толкование получает только в случае неоднократного применения по аналогичным делам, когда судебная практика воспринимает это толкование и оно приобретает проверенный, устоявшийся характер. В-третьих, прецедент толкования представляет из себя определенное положение по применению нормы права, т. е. содержит в себе известный принцип, соображение, имеет общий характер, опосредствует повторяющиеся, существенные особенности общественных отношений. Только такое положение может способствовать правильному применению правовой нормы. Для такого применения чрезвычайно важно, чтобы прецедент толкования получил внешнее выражение — был опубликован. Наконец, поскольку определенная степень применимости прецедента толкования связана с его убедительностью, таксе толкование должно быть аргументировано, основано на знании права, судебной практики, достижений советской юридической науки.