Что такое особое мнение судьи

(в ред. Федерального конституционного закона от 09.11.2020 N 5-ФКЗ)

(см. текст в предыдущей редакции)

Судья Конституционного Суда Российской Федерации, не согласный с решением Конституционного Суда Российской Федерации, вправе письменно изложить свое особое мнение.

Судья Конституционного Суда Российской Федерации, голосовавший за принятое постановление или заключение по существу рассматриваемого Конституционным Судом Российской Федерации вопроса, но оставшийся в меньшинстве при голосовании по какому-либо другому вопросу или по мотивировке принятого решения, вправе письменно изложить свое мнение о несогласии с большинством судей.

Особое мнение или мнение судьи приобщается к протоколу заседания Конституционного Суда Российской Федерации и хранится вместе с ним.

Судья Конституционного Суда Российской Федерации не вправе обнародовать особое мнение или мнение в какой-либо форме или публично на него ссылаться.

Прокурор разъясняет — Прокуратура Ульяновской области

Законом (ч.5 ст.301 УПК РФ) установлено, что судья, оставшийся при особом мнении по постановленному приговору, вправе письменно изложить его в совещательной комнате.

По смыслу уголовно-процессуального закона, право судьи на особое мнение, как устное, так и изложенное письменно, выступает процессуальной гарантией принципа его независимости, закрепленного в Конституции Российской Федерации.

Особое мнение судьи не является актом, имеющим самостоятельное значение и определяющим права и обязанности участников уголовного судопроизводства или влекущим для них какие-либо иные процессуальные последствия. Уголовно-процессуальный кодекс РФ также не содержит норм, предусматривающих ограничение прав обвиняемого в зависимости от наличия либо отсутствия особого мнения судьи по делу. Кроме того, права обвиняемого непосредственно затрагиваются не особым мнением судьи, изложенным письменно, а постановленным по уголовному делу приговором.

Вместе с тем суды вышестоящих инстанций вправе исследовать письменно изложенное особое мнение судьи и учесть приведенные в нем доводы при оценке правосудности принятых по уголовному делу решений.

Составление письменного особого мнения является правом, а не обязанностью оставшегося в меньшинстве судьи и не освобождает его от обязанности подписать постановленный большинством судей приговор.

При изложении своего особого мнения судья не вправе указывать в нем сведения о суждениях, имевших место при обсуждении и принятии судебного решения, о позиции отдельных судей, входивших в состав суда, или иным способом раскрывать тайну совещания судей.

Особое мнение судьи должно быть изготовлено не позднее 5 суток со дня провозглашения приговора (ч.5 ст.310 УПК РФ). Особое мнение судьи приобщается к приговору и оглашению в зале судебного заседания не подлежит. При провозглашении приговора председательствующий объявляет о наличии особого мнения судьи и разъясняет участникам судебного разбирательства право в течение 3 суток заявить ходатайство об ознакомлении с особым мнением судьи и срок такого ознакомления.

Заявить ходатайство об ознакомлении с особым мнением судьи вправе осужденный, оправданный, их защитники, законные представители, прокурор, потерпевший, его представитель, а в случае, если особое мнение судьи связано с разрешением гражданского иска, – гражданский ответчик, гражданский истец и их представители. Поскольку правом апелляционного обжалования приговора наделены и иные лица, интересы которых в нем затронуты, право ознакомления с особым мнением судьи распространяется и на иных лиц, независимо от формального признания их теми или иными участниками процесса (например, собственники конфискованного имущества, залогодатели и т.д.).

Вконтакте
LiveJournal

Прокуратура
Ульяновской области

Прокуратура Ульяновской области

11 февраля 2020, 09:45

Что представляет собой особое мнение судьи по уголовному делу, рассмотренному в коллегиальном порядке, и имеют ли право осужденный и другие участники процесса знакомиться с особым мнением судьи?

Особое мнение про особое мнение

Коллеги-юристы возмущаются поправками в закон о Конституционном суде, согласно которым судей лишат права на публичное особое мнение. Трудно сказать, как много коллег и насколько часто используют эту практику в своей работе. Да и в целом тема особого мнения судей (в странах common law – dissenting opinions) очень широка и многогранна. Поэтому попытаюсь ответить только на один вопрос: есть ли единая общепринятая международная точка зрения на необходимость особых мнений?

Немного теории. Право судей на особое мнение отнюдь не всегда признавалось ведущими теоретиками и судьями, оставившими свой след в теории права. Например, в решении Верховного суда США Pollock v Farmers Loan and Trust Co. от 1895 г. судья Уайт указал, что «единственной целью, которую может выполнить детальное особое мнение, если таковая и существует, является ослабление единства большинства и подрыв уверенности в решении суда». Известнейший американский судья Лернед Хенд жаловался, что особые мнения «отменяют значение единства, на котором авторитет суда собственно и основывается». А судья Верховного суда США и известнейший теоретик common law Оливер Уэнделл Холмс указал в собственном первом особом мнении в Верховном суде, что «особые мнения бесполезны и нежелательны».

Кроме того, практика особых мнений отнюдь не всегда поддерживалась ведущими судами. Code of Judicial Conduct of American Bar Association содержал серьезные ограничения по особым мнениям с 1924 по 1972 г., указывая, что «весьма важно, чтобы судьи устанавливали самоограничение для того, чтобы способствовать единству мнения. Они не должны уступать гордыне выражения своего собственного мнения». Кстати, по мнению многих комментаторов, сам Верховный суд США возник в качестве признаваемой институции, когда председатель суда Маршалл в деле Talbot v Seeman (1801) ввел правило «единого мнения суда» – до этого суд использовал практику английского King’s Bench, когда каждый судья представлял свое решение.

В 1987 г. в прецедентном деле R v Howe в палате лордов (она тогда выполняла функции Верховного суда Великобритании) было заявлено, что решение лордов по уголовным делам должно быть единым. В Германии при внесении изменений в Judicature Act в 1877 г. возможность особых мнений была отвергнута как «несовместимая с авторитетом судов и хорошим отношением между судьями». К этому вопросу вернулись уже после Второй мировой войны при создании Федерального конституционного суда.

Что касается современности, то на этот счет существует доклад одного из департаментов Европарламента «Особые мнения в практике Верховных судов государств – членов ЕС» (2012). Вот краткий обзор его заключений:

– практика написания судьями особых мнений достаточно распространена в ЕС, из 27 государств (на 2012 г.) публикация особых мнений полностью запрещена только в семи, но в некоторых имеются ограничения – например, такие мнения возможны только по конституционным делам;

– фактически нет различия в применении практики особых мнений между странами common law и civil law;

– публикация особых мнений разрешена во многих международных судах, за исключением CJEU (Court of Justice of European Union);

– основные аргументы за особые мнения: они позволяют поддерживать независимость судей и свободу выражения ими мнений, улучшают качество судебных решений и транспарентность судебного процесса, способствуют диалогу с нижестоящими судами;

– основные аргументы против: защита авторитета судов и их решений, защита судей от политического давления, уверенность в том, что решение соответствующих судов окончательно и непротиворечиво, поддержка коллегиальности среди судей;

– подходы стран к вопросу особых мнений сугубо индивидуальны, но существует общее понимание, что особые мнения должны быть ограничены в количестве, члены суда должны быть с ними ознакомлены заранее и они должны быть написаны в духе уважения к точке зрения коллег.

Если посмотреть еще немного глубже, то в исследовании особых мнений в конституционных судах Judicial Dissent in European Constitutional Courts: A Comparative and Legal Perspective (Каталин Келемен, 2018 г.) указано, что, несмотря на общее положительное отношение к подобной практике, даже в европейских странах civil law оно отнюдь не повсеместно. Исключение составляют Чехия, Франция, Италия, Люксембург, Нидерланды. Следует учитывать, что по своей сути конституционные суды являются судами sui generis, поскольку совмещают чисто юридическую (разрешение споров) и политическую (правотворчество) функции. Ограничение права конституционных судей на особое мнение – вопрос, таким образом, в значительной мере политический, а не сугубо юридический.

Трудно однозначно выступать за или против особых мнений в деятельности как Конституционного, так и любого иного суда. Но очевидно, что никакого единого идеологического подхода к этой практике нет и быть не может. Ну и, разумеется, вопрос должен быть открыт для дискуссии прежде всего между членами самого судебного сообщества, а то получится, что им навязывают то, чего они сами не хотят. Пока ни голосов судей Конституционного суда, ни прочих авторитетных судей абсолютно не слышно.

Судьба особых мнений в России: новый поворот // Комментарий для журнала «Закон»

Журнал «Закон» попросил меня оценить поправку в Закон о Конституционном Суде, которая предусматривает запрет публикации особых мнений судей Конституционного Суда РФ. По просьбе редакции публикую данный комментарий в своем блоге.

Если абстрагироваться от эмоций и абсолютно провинциального «там на Западе», когда под одну якобы «западную» гребенку стригутся страны и правопорядки не только с разными, но и прямо противоположными подходами, то отношение к институту особого мнения укладывается в две традиции. При этом каждая из них имеет, разумеется, свою логику.

Континентальная традиция исходит из принципа неделимости судебного решения, когда все гипотетические разногласия между судьями, расхождение их мнений и т.п. остаются в пределах стен совещательной комнаты, а судебное решение выносится от имени суда в целом. Институту особого мнения судьи в такой системе места не остается. Если он где-то и появляется (например, в советском праве), то адресуется не широкой публике и сторонам, а исключительно вышестоящему суду при обжаловании судебного решения. Особое мнение в таком случае не провозглашается и до сторон не доводится, а приобщается к делу в закрытом виде. Ознакомиться с ним может лишь вышестоящий суд. В целом такая логика связана с принципиальной для континентальной системы права идеей деполитизации судейского корпуса, когда судья рассматривается не как политический субъект, представляющий какую-то партию или идеологию, а как беспристрастный правовед, чье личное мнение словно растворяется в коллегиальном судебном решении.

Американская традиция, напротив, видит в судье политически субъектного индивида, который либо избран населением, либо назначен по партийному принципу, оставаясь на своем посту республиканцем или демократом, либералом или консерватором, левым или правым. При такой модели судье нужны дополнительные процессуальные инструменты, которые позволяли бы ему при любых обстоятельствах отстаивать свою политическую позицию, в какой-то мере словно отчитываясь перед приведшей его в судейское кресло политической силой. Одним из таких инструментов и является институт особого мнения, которое должно открыто провозглашаться, публиковаться, подчеркивая индивидуальную политическую субъектность судьи. Американская логика вписывается в знаменитую и уникальную двухпартийную систему, которая дает возможность сохранять баланс между правом и политикой, удерживая судебную власть от скатывания в политический радикализм, с правосудием несовместимый. Впрочем, мы видим, что сегодня данная политико-судебная модель испытывает очевидный кризис, связанный именно с политической радикализацией. В этом, наверное, ее системный недостаток, который был не столь заметен в более спокойные времена.

Ясно также, что континентальная традиция подвергается в последние годы (как и во многих других случаях) колоссальному давлению со стороны экспансионистски действующей американской традиции, когда институт особого мнения автономизируется, отрывается от своих корней и имплементируется в те правопорядки, где для него нет никаких политических предпосылок. Отсюда особые мнения судей построенного по американскому образцу ЕСПЧ, отсюда особые мнения судей разнообразных судов Восточной Европы, отсюда ведущиеся уже пару десятилетий и периодически выливающиеся в разнообразные законопроекты ожесточенные споры о необходимости ввести институт особого мнения во Франции. Поэтому надо понимать, что континентальная традиция — это своего рода архетип, который остается таковым, невзирая на перипетии развития права в разных странах этого географического региона, в той же мере, в какой французская кухня останется французской даже тогда, когда большинство реальных французов будет питаться в фастфудах.

Россия является типичным примером континентального правопорядка, имплементировавшего в последние десятилетия огромное количество различных американских институтов, причем часто толком не понимая их истоки и подлинную природу. Одним из них является институт особого мнения судьи в его американском смысле, что особенно ярко проявилось в конституционном судопроизводстве. Сегодня маятник двинулся в обратную сторону. В этом можно увидеть какие-то конъюнктурные причины, которые, возможно, и имеют место. Но это мелочи, за которыми всегда скрываются глубинные институциональные закономерности: когда тот или иной институт не отражает какую-либо политическую, экономическую, социальную и т.п. логику, он либо становится инородным телом, либо деформируется, либо исчезает. Последнее является не самым плохим вариантом.

Остается другой вопрос: если особое мнение судьи не обнародуется, то кому оно адресуется, учитывая, что для Конституционного Суда нет никаких вышестоящих инстанций, которые могли бы с этим мнением ознакомиться? Зачем тогда вообще нужен данный институт? Скорее всего, он просто останется памятником американского влияния на российское право, пока либо окончательно не отомрет (в континентальном духе), либо вновь не вернется к изначальным пределам (если гипотетически предположить «вторую волну» американского влияния).

Что такое особое мнение судьи