Преступник № 1
Полвека назад в Калининской области бородатый старик на санях подвозил меня по заснеженной лесной дороге до деревни, где я должен был перехватить автобус. Кончалась ночь. Ехали молча. Я дремал, завернувшись в хозяйский тулуп. И вдруг старик, не оборачиваясь, спросил:
— Вот вы, как журналист, знать должны… Гитлер он как, жив?
В 1995 году журналист Лев Безыменский издал книгу «Миф, или Сколько раз хоронили Гитлера». Вещи рассказал сенсационные.
…Группе разведчиков 3-й ударной армии полковнику Горбушину, майору Быстрову и переводчице лейтенанту Каган (будущая писательница Елена Ржевская) повезло. Они отыскали ассистентку дантиста Блашке Кете Хойзерман, которая сначала смогла подробно описать зубные протезы Гитлера, а потом и опознать их, снятые с обгоревшего трупа во дворе Имперской канцелярии. На этом все сомнения были отметены, протез был отвезен в Москву, Сталину.
О поисках Гитлера в конце 60-х Ржевская смогла издать книгу. Опальный маршал Жуков позвал ее к себе на дачу. Он был обескуражен.
— Я не знал, что Гитлер был обнаружен… Как это могло случиться, что я этого не знал? Я же был очень близок со Сталиным… Он меня спрашивал: где же Гитлер.
Ответ простой: Сталин врал. Зачем, для чего – не знал ни Жуков, ни Ржевская, ни Безыменский. Просто врал. Наверное, чтобы не потерять квалификацию.
Точно так же он врал специальному посланнику президента Трумэна Гарри Гопкинсу.
26 мая «Сталин предположил, что Гитлер находится в Японии. Советской разведке, сказал он, известно, что у немцев было 3-4 больших подводных лодки, которые совершали рейсы между Японией и Германией… Он, Сталин, дал задание советской разведке обнаружить эти подводные лодки, но пока они еще не найдены.
Гопкинс говорит, что непременно надо найти Гитлера и лишить его жизни».
«Советской разведке» об этих удивительных подводных лодках не известно не было ничего. И никаких заданий их обнаружить она, естественно, не получала.
«Лишать» Гитлера было нечего. И Сталин это прекрасно знал.
Акция дезинформации шла широким фронтом. Уже 2 мая в советской печати появилась такая заметка ТАСС по поводу смерти Гитлера: «Указанные сообщения являются новым фашистским трюком: распространением утверждения о смерти Гитлера германские фашисты, очевидно, надеются предоставить Гитлеру возможность сойти со сцены и перейти на нелегальное положение». Затем стали появляться сообщения о том, что нацистские главари укрываются в Аргентине, Испании. Например, 4 июня было сообщено о том, что в Испанию бежал Риббентроп, хотя он уже находился в плену у союзников. На пресс-конференции 9 июня Жуков (вполне искренне) на вопрос о Гитлере ответил так:
«Опознанного трупа мы не нашли. Сказать что-либо утвердительное о судьбе Гитлера я не могу. В самую последнюю минуту он мог улететь из Берлина, так как взлетные дорожки позволяли это сделать».
12 июня в «Правде» перепечатали из «Нью-Йорк геральд трибюн» статью, в которой автор требовал от американских и английских властей искать Гитлера – в Испании или Южной Америке вплоть до Патагонии. 15 июня советские газеты перепечатали сообщение «Дейли мейл», что Гитлер, переодетый в женское платье, высадился в Ирландии…
Удовлетворив свое внутреннее недовольство тем, что ему не удалось заполучить живого фюрера, Сталин «закрыл» тему. Писать о поисках в СССР было запрещено, документация была засекречена, участникам поиска приказали молчать. Советский народ лишили возможности узнать, каким образом была поставлена последняя точка в истории жизни главнейшего военного преступника. Да и поставлена ли?
Спасти рядового Сталина
Под видом запрета на «реабилитацию нацизма» власти пытаются заткнуть рты критикам СССР
Безыменский насчитал «восемь могил» Гитлера. Трупы фюрера и Евы Браун смершевцы и их наследники регулярно выкапывали и перезахоранивали, когда их штаб-квартира в Германии переезжала из города в город. И наконец 13 марта 1970 года Андропов направил Брежневу, Косыгину и Подгорному письмо за № 655/A/oв, в котором из соображений секретности самые важные фразы (точный адрес, например, фамилии…) были не напечатаны на машинке, а вписаны от руки.
Предлагалось трупы извлечь и сжечь. Письмо было одобрено. Операция получила название «Архив», был составлен ее подробный план. В плане никаких фамилий уже не было вообще; предписывалось «изъять и физически уничтожить останки захороненных военных преступников». Хотя шестеро детей Геббельса никакими военными преступниками, конечно, не были. Да и жена его (женщина, на мой вкус, крайне неприятная, фанатичка) — тоже.
Одним словом, Гитлер избег Нюрнбергского процесса, на котором ему, несомненно и заслужено, было гарантировано первое место на скамье подсудимых.
А детей Геббельса, конечно, жалко.
К истории вопроса
В конце Первой мировой войны была сделана попытка составить список из 4 900 военных преступников, включавший, кроме прочих, Вильгельма II, Гинденбурга, Людендорфа, Бетмана-Гольвега (канцлера Германии) и других; но голландцы отказались выдать бежавшего кайзера, а Германия не согласилась выдать союзникам так называемых «нарушителей правил и обычаев ведения войны». Немцы утверждали, что это противоречит их законам.
На протяжении двух с половиной лет по окончании войны в Верховном суде Германии в Лейпциге прошло девять судебных процессов по делам военных преступников. Из представших на них 901 человека 888 были оправданы или обвинения в их адрес были признаны недостаточными. Одного из оставшихся приговорили к десяти месяцам, другого — к шести месяцам лишения свободы за жестокое обращение с британскими военнопленными. Двое были приговорены к четырем годам заключения каждый за участие в потоплении госпитального судна «Ландоверн Касл» и за расстрел людей, пытавшихся спастись в шлюпках. Капитан подводной лодки сначала решил, что «Ландоверн Касл», прикрываясь флагом с красным крестом, доставлял боеприпасы и снаряжение, а потом решил уничтожить свидетелей своего преступления.
В текст Версальского договора была включена статья о стремлении судить кайзера вместе с другими нарушителями правил и обычаев ведения войны «за грубое попрание межгосударственных договоров и нравственности в международных отношениях». Была создана специальная комиссия. Но американские и японские представители выступили против создания международного трибунала, поскольку для его работы «не было прецедента, правил, практики или процедуры».
К «прецедентам, правилам и процедурам» вернулись в годы Второй мировой.
Комиссия по военным преступлениям была учреждена 7 октября 1942 года; ей предстояло должным образом подготовить списки военных преступлений, подлежащих разбирательству. В комиссии были представлены 15 государств, Советский Союз в нее не вошел – «как и в других случаях, русские предпочли действовать самостоятельно».
Осенью 1943 года Молотов, госсекретарь США Хэлл британский министр Иден подписали Московскую декларацию. Имен в ней опять не называлось.
«Те германские офицеры и солдаты и члены нацистской партии… которые ответственны… за зверства, массовые убийства и экзекуции, будут высланы в страны, в которых они совершили свои мерзкие преступления, предстанут перед судом и понесут наказание по законам этих освобожденных стран. Данная декларация не распространяется на главных военных преступников, преступления которых не имеют конкретной географической локализации и которые будут наказаны совместным решением правительств союзных государств».
В Тегеране Сталин заметил, что для нейтрализации Германии после войны необходимо безо всякого суда «ликвидировать, по крайней мере, 50 000, а, возможно, и 100 000 представителей армейского командования всех степеней». Черчилль пришел в ужас. Рузвельт, решив обратить все в шутку, назвал «компромиссную цифру»: 49 000…
Британский премьер «шутки» не принял, в гневе поднялся из-за стола и прошагал в соседнее помещение. Чуть погодя за ним последовали улыбающиеся Сталин с Молотовым, и советский лидер заявил, что он просто решил «подшутить».
Между осенью 1945 и мартом 1946 года в странах Европы союзниками было расследовано около 1000 дел, по которым проходило более 3 500 обвиняемых, в то время как в списках комиссии ООН по военным преступлениям уже значилось 36 800 фамилий.
Перед американскими трибуналами в Нюрнберге за период с июля 1945 по июль 1949 года предстало 199 человек, из которых 38 было оправдано, 36 приговорено к смерти (18 приведено в исполнение), 23 – к пожизненному заключению и 102 человека – к меньшим срокам заключения. Американский трибунал в Дахау приговорил к смертной казни 420 человек.
Одновременно с подготовкой к Международному трибуналу Советская Россия проводила заседания собственных трибуналов. Публичные повешения военных преступников и коллаборационистов прошли в Краснодаре, Харькове, Ленинграде…
А война в Европе тем временем закончилась. Победители пришли к согласию провести суд. Лондонская конференция, готовившая Нюрнбергский процесс, назвала подсудимыми 24 человека и 6 организаций. И если список главных военных преступников, в принципе, согласовали легко, то все остальные вопросы вызывали непрекращающиеся споры. По некоторым из них к согласию приходили, некоторые же ответа не имели вовсе.
Все-таки слишком разные страны объединили свои усилия в этой войне и добились в ней победы…
Катыньский эпизод
…29 мая 1942 г. Молотов прибыл в Вашингтон. Поселили его в Восточном крыле Белого дома. Когда камердинер Белого дома распаковал чемодан гостя, он обнаружил там «буханку черного хлеба, круг колбасы и пистолет». Супруга президента Элеанор Рузвельт позже писала: «Сотрудники секретной службы не питали особой любви к гостям, вооруженным пистолетами, но тогда все решили промолчать. Судя по всему, г-н Молотов не исключал возможности, что ему придется от кого-то обороняться, ну а хлебом запасся на случай непредвиденного голода»…
Сомневаюсь, чтобы Молотов доверил разбирать свой чемодан американскому камердинеру, но об отношении к гостю рассказанная история говорит достаточно ясно.
После 27 октября 1939 г. был создан Советско-германский пограничный комитет. В конце октября его члены собрались в Варшаве. Это была первая возможность для немцев отплатить русским за их гостеприимство, и, согласно специальному распоряжению Риббентропа, особое внимание было уделено организации двухдневного пребывания советских чиновников и офицеров, «чтобы эти два дня в польской столице стали для них приятным событием».
Генерал-губернатор Ганс Франк пригласил советскую делегацию на завтрак. Он сказал, что «целью комитета является восстановление мирной жизни (бывшей) польской территории, которым прежние слепцы-правители причинили невероятные страдания». Франк предложил руководителю советской делегации Александрову польскую сигарету, сказав при этом:
«Мы с вами закурим польские сигареты, чтобы символизировать факт, что мы развеяли Польшу по ветру». Посмеялись…
В Нюрнберге Франк будет осужден в числе главных обвиняемых. В том числе и за то, что «развеял Польшу по ветру».
И конечно, «Катыньская история»… Когда в 43-м немцы в лесу под Смоленском случайно раскопали могилы польских офицеров, расстрелянных НКВД за три года до этого, они, конечно, не смогли не использовать этот подарок по полной программе. В кои-то веки Геббельсу попали в руки не крапленые, а самые настоящие козыри, и его пропагандисты развернулись вовсю.
Польское правительство в изгнании (наш союзник, между прочим) обратилось в Москву за разъяснениями. Советские власти ответили небывалыми по цинизму обвинениями в адрес поляков. В «Правде» от 19 апреля 1943 г. под заголовком «Польские сподручные Гитлера» был опубликован резкий отлуп. Как немецкие, так и польские газеты наотрез отказались принять советскую версию событий – и это, по мнению газеты, служило явным доказательством сговора между ними… «Предательский удар по Советскому Союзу».
Черчилль попытался как-то смягчить удар, написал Сталину. Сталин ответил.
Ответ Сталина — Черчиллю по поводу массовых расстрелов в Катыни и дипломатического разрыва СССР с Польшей
«Неблагодарностью и вероломством».
О том же и нота Молотова:
«…Польское правительство не только не дало отпора подлой фашистской клевете на СССР, но даже не сочло нужным обратиться к Советскому правительству с какими-либо вопросами или разъяснениями по этому вопросу…»
…Несмотря на дружеское предостережение американского обвинителя Джексона, советское обвинение настояло на включении в Обвинительное заключение тезиса об ответственности гитлеровцев за расстрел польских офицеров в Катыньском лесу. Советские представители в Нюрнберге и сталинское руководство были уверены, что застрахованы от неожиданностей — ведь в соответствии со своим Уставом Трибунал был обязан «принимать без доказательства доклады правительственных комиссий союзных стран по расследованию злодеяний гитлеровцев». Однако по настоянию защитника Геринга О. Штамера суд все же разрешил вызвать по три свидетеля от обвинения и защиты и заслушал их…
К чести суда, в приговор «катыньский эпизод» не попал.
В изданных в СССР материалах процесса (кстати, до сих пор на русском языке — только восемь из сорока двух томов, и те увидели свет лишь в 1999-м) прочитать об этом не удастся…
В 1990 году Горбачев впервые признал ответственность НКВД за расстрел польских офицеров. Все три российских президента этот факт подтвердили.
Все извинения, вроде бы, принесены. Возбужденное было уголовное дело по факту массового убийства закрыто.
Зато только что в Следственном комитете создано подразделение, одной из задач которого будет «поиск военных преступников и их пособников».
Бог в помощь, как говорится.
На сцене и за кулисами
По вопросу признания преступными организаций (германское правительство, генштаб, гестапо, нацистская партия…) тоже возник серьезный спор.
Советская сторона возражала: выходило слишком много похожего.
Джексон доказывал, что организация может быть виновной, и приводил в пример — американский закон о запрещении ку-клукс-клана. Еще более яркий пример, сказал он, пиратский корабль. Достаточно было принадлежать к его команде, чтобы быть отданным под суд. Даже кок считался соучастником каждого преступления команды пиратов, и коков вешали вместе со всей командой.
Так или иначе, его логика восторжествовала. И 18 октября 1945 года Нюрнбергский трибунал начал свою работу – с первого (закрытого) заседания, определившего персональный состав суда, главных обвинителей от стран-союзниц, сам Обвинительный акт, розданный подсудимым и их защите…
Англия, Франция, США для участия в процессе выдвинули своих лучших юристов – безукоризненных. СССР в качестве главного обвинителя назвал Романа Руденко и в качестве судьи – Иону Никитченко. Оба более чем отличились в годы Большого террора и при других обстоятельствах сами вполне могли занять места на скамье подсудимых.
А что поделаешь? Других юристов взять в СССР было неоткуда, других не было…
Почему все им сходит с рук четвертый десяток лет? И никакой закон в защиту «исторической правды» им не указ
Иона Никитченко,
Роман Руденко,
Обвиняемых защищали 27 адвокатов, которым помогали 54 ассистента и 67 секретарей. Им были предоставлены отдельная комната для работы и библиотека.
В своем заключительном слове один из главных героев процесса американский обвинитель Роберт Джексон подчеркнул: «Мы можем быть уверены в одном. Будущим поколениям никогда не придется с недоумением вопрошать, что же могли сказать нацисты в свое оправдание. История будет знать — все, что они могли сказать, им было позволено сказать. Они получили возможность предстать перед судом такого рода, право на который в дни их процветания и славы они не предоставляли никому…»
Но, конечно, о равенстве сторон можно было говорить лишь с некоторой натяжкой. Достаточно сказать, что
страны-победительницы сразу договорились, что ряд вопросов на процессе задавать будет просто запрещено.
Кто отвечает за преступные приказы. Генри Резник — о наследии Нюрнберга
Сошлюсь на 8-й том «Нюрнбергского процесса» (издание 1999 года). Именно в этом томе, впервые на русском языке, публикуются некоторые секретные документы, которые изымались изо всех советских изданий материалов процесса.
В одном из них, в частности, говорится о том, что в конце ноября 1945 г. советская делегация составила свой «черный список», но по каким-то причинам не передала его Комитету обвинителей. 8 марта 1946 г. Джексон вновь напомнил, что советская и французская делегации так и не представили свои списки. Он дал понять, что защита собирается нападать на советскую политику, «называя ее агрессивной в отношении Финляндии, Польши, Балкан, государств Прибалтики», а также на политику Франции и ее обращение с военнопленными.
И 11 марта советская делегация все-таки представила свой список, который включал.
«Черный список» тем на Нюрнбергском процессе от советской делегации
…Собственно процесс проходил в зале заседаний № 600 Дворца правосудия Нюрнберга. Он продолжался около 11 месяцев; состоялось 403 открытых судебных заседания. Было допрошено в общей сложности 360 свидетелей и рассмотрено порядка 200 тысяч письменных показаний.
Все обвиняемые дружно валили вину исключительно на покончивших самоубийством Гитлера, Гиммлера, Геббельса и убитого чехами Гейдриха.
Главный довод был ожидаем: все мы — солдаты, и мы не могли не исполнять приказов.
В немецкой армии, кстати сказать, в уставе имелся пункт: «Если действия, предпринимаемые по приказу, нарушают закон, ответственность несет только лицо, отдавшее приказ. Однако подчиненный, выполнивший приказ, подлежит наказанию как соучастник:
- если его действия вышли за рамки полученного приказа;
- если он знал, что полученный приказ ведет к военному или другому преступлению или нарушению».
Нечетко, расплывчато, любой приказ, получается, можно выполнить, а можно — и нет. Где и какие критерии?
Геринг: «У нас было государство с фюрером во главе. И мы получали все распоряжения от главы государства, которому мы обязаны были подчиняться. Мы не были бандой преступников, выходивших по ночам на большую дорогу, какими изобилуют грошовые книжонки…»
Генерал СС Бах-Зелевски, тот самый, что руководил подавлением Варшавского восстания, в своих показаниях на процессе дал очень важные сведения, разоблачавшие нацистское мировоззрение, планы убийства миллионов беззащитных людей. Утверждал, что антипартизанские операции на оккупированной территории СССР проводились в основном войсками вермахта, «поскольку подразделения СД и полиции были малочисленны». После этих выступлений подсудимые дружно объявили его предателем, Герман Геринг кричал на него прямо со скамьи подсудимых:
«Грязная, проклятая, предательская свинья. Отвратительная вонючка. Он был самым проклятым убийцей во всей этой чертовой компании! Грязная отвратительная собака. »
Но подобных срывов среди обвиняемых во время процесса было немного. Они держались исключительно корректно и респектабельно. И если б еще не знать, что они творили…
Гюстав Гилберт, американский ученый, сотрудник военной разведки, работал на процессе, единственный, кто был допущен в камеры всех обвиняемых. Автор книги «Нюрнбергский дневник. Процесс глазами психолога». К концу процесса обвиняемые с ним уже не особенно стеснялись. А Гилберт в тот же вечер все записывал.
— Жестоким я не был никогда! Признаю, я мог действовать жестко, не отрицаю и того, что я далеко не всегда колебался, если речь шла о расстреле, скажем, тысячи человек — заложников — в качестве акции возмездия или кого-нибудь еще. Но допускать жестокости, подвергать пыткам женщин и детей — боже избави! Это вообще не в моем характере. Вероятно, вам это покажется патологией, но я до сих пор не могу понять, как Гитлер мог знать обо всех этих мерзких деталях и мириться с этим… Если бы хоть кто-нибудь из генералов СС выразил свой протест…
— Как же вы тогда можете обвинять в измене такого человек, как Лахузен (генерал абвера, выступивший свидетелем обвинения)? Он ведь понимал, что происходило, и делал все, что мог, для подрыва изнутри этой тирании! — спросил Гилберт.
— Позвольте, позвольте, это совершенно другое. Это предательство! Пособничество противнику! Можно устроить революцию, можно даже пойти на убийство, на все пойти… Но прошу не забывать — существует различие между изменой родине и государственной изменой.
Американец попросил пояснить разницу, но Геринг махнул рукой и замолчал…
«…Я, — записывает Гилберт, — решил уточнить у Гёсса (вызванного в качестве свидетеля коменданта Освенцима), каким образом практически вообще можно было уничтожить два с половиной миллиона людей».
— Практически? — спокойно переспросил он. — А в этом ничего сложного не было — вполне можно было уничтожить еще больше.
На мой несколько наивный вопрос, сколько людей можно было уничтожить за час, Гёсс рассудительно ответил, что, если исходить из 24-часового рабочего цикла, за одни сутки можно умертвить до 10 тысяч человек. Существовало шесть камер уничтожения. В двух больших таких камерах помещалось по 2000 человек, а в каждой из меньших камер — по 1500 человек…
Я попытался вообразить себе, как это все происходило…
— Нет, вы рассуждаете неверно. Умерщвление много времени не занимало, это происходило быстрее всего остального. 2000 человек вполне можно умертвить за каких-то полчаса, но вот сжигание трупов — дело хлопотливое и длительное…
Гёсс рассказал на процессе, что указания получал непосредственно от Гиммлера.
«Я потом спросил у Гёсса, не высказал ли он Гиммлеру свою оценку этих планов или какие-то возражения.
— Нет, что я мог сказать? Я мог сказать лишь «Яволь!» <…> Он решил увидеться со мной лично, такого не бывало прежде. Он мог и переслать мне этот приказ, и я выполнил бы его, никуда бы не делся… Как только приказ отдан, сразу же бросаешься его выполнять. И то, что еще совсем недавно казалось тебе неосуществимым, оказывается вполне осуществимо, если поднапрячься. Вот такой пример. Я рассчитывал соорудить Вислинскую дамбу в Освенциме за три года, а он отпустил нам год, и мы ее соорудили…»
Гёсса передали полякам. Его повесили.
«…Риббентроп в камере сочинил пространную статью по проблеме антисемитизма, имевшую целью доказать всем, что он, Риббентроп, в действительности никогда не был антисемитом, даже если учесть и то, что он входил в состав антисемитского правительства. Тут (за обедом) к нам подошел Штрейхер и заверил Риббентропа, что его никто и никогда антисемитом не считал. Искренне обрадованный Риббентроп сказал мне:
— Вот, пожалуйста, можете убедиться — это вам говорит специалист. »
Штрейхера, надо сказать, подсудимые презирали, старались не общаться, об этом свидетельствуют все авторы воспоминаний, его считали сумасшедшим. Сам он объяснял свое подстрекательство к истреблению евреев — свободой творческого человека, литератора, и желанием отомстить зарубежной прессе за ее нападки. Риббентропа же полагали просто предельно недалеким человеком.
«…Штрейхер за обедом вдруг заявил, что «продолжавшиеся в Палестине восстания убедили его в том, что,
оказывается, евреям никак не занимать ни мужества, ни высокого боевого духа, и теперь он, Штрейхер, преисполнен к ним самого высокого уважения. Он даже готов сражаться в их рядах за правое дело!
— Я целых 25 лет предостерегал мир от них, а теперь вижу, что евреи преисполнены решимости и мужества. Они еще покорят мир, запомните мои слова. »
Кстати, в некотором противоречии с этим тезисом Гиммлер, выступая перед генералитетом СС, еще в апреле 1940 года говорил: «Антисемитизм — это точно то же самое, что санитарная обработка. Избавление от вшей не вопрос идеологии, это вопрос гигиены. Точно так же для нас и антисемитизм являлся не вопросом идеологии, а вопросом гигиены, который скоро будет решен. Скоро мы избавимся от «вшей». У нас осталось только 20 тысяч «вшей», и затем с этим вопросом будет покончено во всей Германии…»
«…Огласили приговор. Шахт, Папен и Фриче были оправданы.
Папен находился в приподнятом настроении, он явно не ожидал такого исхода.
— Надеяться я, конечно, надеялся, но, честно говоря, ожидал худшего.
Он достал из кармана апельсин, который решил придержать после обеда, и попросил меня, вспоминает Гилберт, передать его Нейрату. Фриче попросил меня отдать свой апельсин Шираху. Шахт решил вкусить свой десерт сам».
…Когда Никитченко спросил, выражал ли он когда-нибудь в прессе или на публичном собрании несогласие с Гитлером, Нейрат ответил: «Нет… Свободы прессы больше не существовало, как и в России». Никитченко невозмутимо парировал: «Я не спрашивал вас о России».
А жалко. Мог бы спросить.
Кто отвечает за преступные приказы. Подкаст
Генри Резник — о наследии Нюрнберга. Спецвыпуск
Случай с Заукелем
Одна деталь, как мне кажется, хорошо передающая обстановку на процессе.
…Двадцатидвухлетняя тогда Татьяна Ступникова (переводчица, младший лейтенант, прошедшая фронт дочь «врагов народа», человек, то есть, несмотря на свою молодость, тертый и мятый временем, понимающий, что к чему) в конце 90-х записала свои воспоминания о процессе и издала ничтожным по тому времени тиражом в издательстве «Русские словари». Вот день, который она «запомнила на всю жизнь».
…Американский обвинитель Додд допрашивает Фрица Заукеля, имперского уполномоченного по трудовым ресурсам, отвечавшего за поставку в рейх рабов из оккупированных стран.
«Что-то там случилось с русскими переводчиками…» И объявил перерыв.
Франц фон Папен
Вильгельм Фрик
Фрик в Чехословакии имел право миловать преступников, обвиняемых в преступлениях против государства, — привилегия, которой он ни разу не воспользовался.
Альберт Шпеер
Вильгельм Кейтель
…Геринг сказал психологу Гилберту:
— Все это, конечно, прекрасно, но народ, вне зависимости от того, наделен ли он избирательным правом, или нет, всегда можно заставить повиноваться. Требуется лишь одно — заявить народу, что на его страну напали, обвинить всех пацифистов в отсутствии чувства патриотизма и утверждать, что они подвергают страну опасности. Такой метод срабатывает в любой стране.
Эпилог
В ночь на 16 октября 1946 года 10 нацистских лидеров были казнены в здании нюрнбергской тюрьмы (Герман Геринг незадолго до казни сумел покончить с собой). При исполнении приговора присутствовали журналисты — по два человека от каждой из четырех союзных держав (от СССР — корреспондент ТАСС Борис Афанасьев и фотокорреспондент «Правды» Виктор Темин).
Одиозный английский писатель Дэвид Ирвинг, известный «отрицатель» Холокоста, написал книгу о Нюрнбергском процессе, исполненную сочувствия к подсудимым. Заканчивая ее, Ирвинг со злорадством рассказал:
«…В 20.00 журналистов ввели в тюрьму для того, чтобы они смогли в последний раз украдкой взглянуть на осужденных. Кингсбери Смит, работавший на информационное бюро «Интернешнл Ньюс», был настолько одержим целью передать в Америку сенсационное сообщение раньше своих коллег, что телеграфировал его в Нью-Йорк еще до того, как их ввели в здание тюрьмы. Разумеется, все в нем, с первого до последнего слова, было чистейшей воды вымыслом. По версии Смита, он «видел» в дверное окошко, как Геринг тяжело опустился на узкую железную койку в своей камере, его массивные плечи выглядели печально понуренными на фоне голой побеленной стены, в руках у него была основательно потрепанная книга о птицах Африки, которую он пытался читать ничего не видящим взглядом… «Я стоял и смотрел на Геринга из-за плеча тюремного надзирателя, обязанностью которого было не спускать с Геринга глаз ни на мгновение, как кошка не спускает глаз с крысы… Под таким пристальным надзором американских охранников у Геринга не было ни малейшей надежды на совершение самоубийства, если бы он затевал таковое». Журналист был поражен тем, продолжал он дальше, насколько «уголовной внешностью, оказывается, обладал Геринг… бесчестное и подлое лицо, отмеченное чертами явного безумия… плотно сжатые губы, скрывавшие под собой зловещий крысиный оскал…» Смит сообщил в Нью-Йорк, что рейхсмаршалу предстоит самый длинный путь к виселице, так как его камера № 5 находится в самом дальнем конце коридора приговоренных к смерти через повешение. Отправив «авансом» эту телеграмму, он присоединился к семи другим менее расторопным коллегам, чтобы действительно взглянуть на осужденных в их камерах, вслед за чем всех восьмерых репортеров запрут на несколько часов в отдельном охраняемом помещении. В том, что он отправил эту злосчастную телеграмму, Смит, должно быть, раскаивался до последних дней своей жизни…»
Кто передал рейхсмаршалу ампулу с ядом, не установлено до сих пор.
Из заключительного слова Главного британского обвинителя Шоукросса
Трое были оправданы.
- Ялмар Шахт, имперский министр экономики, президент Имперского банка (до 1937 г.). В 1944 г. за связь с участниками антигитлеровского заговора арестован, содержался в концлагере.
- Франц фон Папен, в 1933 г. вице-канцлер Германии, в 1934 г. посланник в Вене, с 1939 г. посол в Турции.
- Ганс Фриче, глава отдела радиовещания Министерства пропаганды.
Совершенно ожидаемо, судья Никитченко выступил с протестом против всех оправдательных и (по его мнению) чрезмерно мягких приговоров.
Экспериментальный трибунал. Как судили нацистов в Нюрнберге
Как был устроен первый в истории международный суд над военными преступниками. Что такое “агрессивная война”. Кто из нацистской верхушки дожил до суда. Почему Мартина Бормана приговорили к повешению заочно. И при чем здесь антипиратский закон и компания IBM
Как был устроен первый в истории международный суд над военными преступниками. Что такое “агрессивная война”. Кто из нацистской верхушки дожил до суда. Почему Мартина Бормана приговорили к повешению заочно. И при чем здесь антипиратский закон и компания IBM.
Nurnberg
Итак, мы вплотную подошли к первому и самому масштабному процессу над военными преступниками в истории планеты Земля — Нюрнбергу.
Его хронология, аргументация обвинительной стороны и показательный эффект хорошо известны. Что осталось в тени, так это сложная история создания международного трибунала.
В 1942 г. союзники подписали соглашение об учреждении очередной Комиссии Организации Объединенных Наций по военным преступлениям. Она должна была состоять из представителей всех стран антифашисткой коалиции под председательством сэра Сесила Херста из Великобритании. Он был одним из главным действующих лиц Лиги Наций.
Комиссия была создана для «послевоенного судебного преследования», потому что «существует вероятность того, что правосудие не восторжествует на национальном уровне, где государственная политика способствовала совершению злодеяний».
Дальше последовала учреждение Суда по военным преступлениям ООН (предполагаемых стран победительниц), который основывался на неудачном опыте Лиги Наций 1937 года. Однако тут вышла пробуксовка — возникло большое количество политических разногласий.
Например, британцы основывали свое предложение на весьма экстравагантной
предпосылке, что «вина нацистов настолько тяжела», что «выходит за рамки любого судебного процесса». Их нужно казнить, а не судить! Речь, между прочим, шла обо всем офицерском корпусе «фашисткой коалиции».
Знаете, почему их не нужно судить? «Справедливые судебные процедуры позволят обвиняемым использовать трибунал в качестве форума для пропаганды и самооправдания».
Тогда никого не получится судить, кстати.
Великие державы не поддержали этот аргумент.
Например, СССР выступил за создание специального международного трибунала только для высокопоставленных подозреваемых, а именно:
Гитлера, его ближайших советников и военачальники. В том же духе высказались США и Франция.
В этот момент британцы предъявили неоспоримые аргументы о совершаемых зверствах, что начался сбор свидетельств.
Именно британское правительство оказывало давление на
комиссию для расширения круга обвиняемых. Комиссия успела подготовить 8178 «дел» о предполагаемых военных преступниках.
Важно понимать одну вещь: Комиссия собирала данные в закрытом режиме и результаты своей деятельности не показывала вплоть до трибунала. Но даже там все свидетельства не были предъявлены публике. А вот выводы как раз сделаны на основе собранных материалов.
В 1943 г. на Московской конференции правительства Соединенных Штатов, Великобритании и Советского Союза объявили немецким офицерам и солдатам, а также членам нацистской партии, которые
были ответственны или приняли добровольное участие в «злодеяниях», а именно массовых убийствах и казнях, будут отправлены обратно в страны, в которых их гнусные дела были совершены для отправления правосудия.
Они должны быть наказаны по законам этих освобожденных стран. Тем самым военнопленные лишились некоторых преференций ранее утвержденной женевской конвенции.
Теперь так: «немцы, преступления которых не имеют конкретной географической локализации . . . будут наказаны совместным решением правительства союзников».
Московская декларация стала предтечей Лондонского соглашения. Там содержится аналогичная статья. Этот документ и стал теми правилами, по которым проходил Нюрнберг.
Каждое присоединяющееся к соглашению государство «назначит Главного прокурора для судебного преследования военных преступников». У преступников, кстати, по умолчанию нет защитников.
Военный трибунал, созданный по указанному выше соглашению, предъявил обвинение 24 лицам, все из которых были немцами. Из 22 привлеченных к уголовной ответственности 3 оправданы, 12 приговорены к смертной казни, 3 были приговорены к пожизненному заключению, а остальные — к срокам лишения свободы от 10 до 20 лет.
Один подсудимый покончил жизнь самоубийством в конце заседания.
Фактически, речь шла о том, что их судили на территории оккупированного государства. В американской части. Поэтому-то, кстати, на американцев выпала доля сбора большей части доказательной базы.
После Нюрнбергского процесса Союзники учредили региональные суды. Они приняли т. н. CCL 10 или «закон о преследовании», который позволял им
расследовать немецкие преступления не опираясь на местные традиции и преследовать немцев по всему миру. Приблизительно 20 000 граждан Германии были привлечены к ответственности в оккупационных зонах.
Более того, на основании вышеупомянутого закона, немецкие суды продолжали преследовать подозреваемых военных преступников в течение нескольких десятилетий. Франция, Канада и Израиль также проводили судебные процессы по наказанию виновные в преступлениях, совершенных во время ВМВ.
Германия полностью утратила суверенитет и не могла как-то себя защищать, поэтому ее граждан судили все, кому не лень. Вплоть до Австралии.
Однако союзники не добились подобного успеха в попытках осудить итальянские военные преступления. Поскольку вышеупомянутый закон обладал силой только в Германии, он не применялся на территории Италии.
Официальная причина многих насмешит: якобы докручивать итальянцев до выдачи в Германию и дальнейшего преследования не стали … из-за страха распространения коммунизма. Полагая, что итальянские фашисты были видными врагами коммунизма, союзники (без учета СССР) решили оставить всё, как есть.
Греция, Югославия, Ливия и Эфиопия заодно с Италией отказали в выдаче военных преступников.
Международное право не так-то легко обмануть, когда действует атлантический альянс.
Как судили фашистов в нюрнберге
Бесславные ублюдки. Кого отправил на виселицу Нюрнбергский трибунал
Нормальные убийцы
Ровно 70 лет назад, 1 октября 1946 года, завершился Нюрнбергский процесс. Двумя неделями позже петля, затянутая сержантом армии США Джоном Кларенсом Вудсом на шеях десяти лидеров Третьего рейха, ознаменовала неотвратимость возмездия для людей, совершивших самые страшные преступления против человечества за всю его историю.
«Удалось ли нам что-то выяснить благодаря тестам? Нет. Отклонений от нормы мы не выявили, мы не нашли ничего, что предопределяло бы, что они станут убийцами», – рассказывал впоследствии Говард Трист, работавший переводчиком на беседах подсудимых с психологами. Существуют и кардинально противоположные мнения – один из основателей неофрейдизма, Эрих Фромм в своем труде «Анатомия человеческой деструктивности» писал, что Адольф Гитлер, чьими марионетками были почти все без исключения руководители Третьего рейха, был патологическим садистом и некрофилом (как, впрочем, по мнению ученого, и Иосиф Сталин).
К основным характеристикам Гитлера, которые позже подтвердили и другие знавшие его близко люди, Кронфельд относил «презрение ко всем формам духовной культуры» и «беспредельное самообожествление».
Конечно, при наличии такого шефа, как Гитлер, трудно представить, что все его подчиненные были людьми адекватными. Вместе с тем, как утверждает переводчик Трист, подсудимые в Нюрнберге «были вполне нормальными: зло и крайняя жестокость вполне могут сочетаться с нормой».
Среди нацистских лидеров встречались как люди недалекие, так и отличавшиеся завидными умственными способностями и уровнем образования.
Тактика защиты
Те из подсудимых, кто не потерял присутствия духа из-за внезапного падения и серьезности предъявленных обвинений, пытались использовать свои способности и познания, чтобы уйти от наказания. Это можно проследить на примере двух представителей высшего генералитета, оказавшихся на скамье подсудимых, – начальника штаба ОКВ (Верховного командования вермахта) генерала-фельдмаршала Вильгельма Кейтеля и начальника оперативного управления штаба ОКВ генерал-полковника Альфреда Йодля.
Как писал впоследствии глава секретариата советской делегации в Нюрнберге Аркадий Полторак, «язвительный, острый на язык, достаточно образованный в своей сфере, чтобы не лезть за словом в карман», Йодль избрал совсем иной метод, чем абсолютно потухший Кейтель, который либо частично признавал обвинения, либо сваливал все свои грехи на Гитлера (ничего иного от фельдмаршала, находившегося под абсолютным влиянием фюрера и не пользовавшегося уважением у коллег-генералов, ожидать и не стоило). Но Йодль, обладавший феноменальной памятью, был персонажем совсем иного плана. Защищаясь, он приводил в пример исторические факты, нормы международного права, ловко оперировал документами. «Конечно, в руках обвинителей много документов за подписью Йодля. Но он всегда был хитрее, предусмотрительнее Кейтеля и редко делал на бумагах такие прямолинейные, не допускающие толкования резолюции, какие позволял себе фельдмаршал», – отмечал Полторак.
Впрочем, здравый рассудок и завидная память Йодлю не помогли: несмотря на то что ОКВ преступной организацией признано не было, а вермахту обвинения вообще не были предъявлены, и он, и Кейтель по итогам процесса попали в руки сержанта Вудса.
Некоторые обвиняемые были неплохими актерами. Рейхсмаршал Герман Геринг, прибывший на процесс с восемью чемоданами личных вещей, вел себя так, будто проводит время в одном из своих замков, а не в зале суда. По отношению к другим обвиняемым он вел себя как лидер – все-таки из ближайшего окружения Гитлера он один дожил до трибунала. Ганс Франк, генерал-губернатор оккупированной Польши (в этой стране нацисты за время войны уничтожили около шести миллионов человек – около 21,4% всего населения), после просмотра документального фильма, в котором фигурировали абажуры из татуированной человеческой кожи, горы трупов в Дахау и Освенциме, завалы детских вещей у газовых камер, рыдал и ругал палачей на экране. Не мог сдержать слез и Альберт Шпеер, министр военной промышленности рейха, благодаря которому агония нацистского монстра продолжалась год за годом, перемалывая миллионы человеческих жизней.
По отношению друг к другу обвиняемые вели себя, мягко говоря, не очень красиво: министра иностранных дел Иоахима Риббентропа большинство презирало (по мнению британского историка Лоуренса Риса, еще задолго до Нюрнберга) за абсолютную никчемность. При этом сам Риббентроп избегал общения со Штрейхером, который обладал самым низким интеллектуальным уровнем среди прочих подсудимых. С шефом гестапо Эрнстом Кальтенбруннером другие подсудимые и вовсе отказывались здороваться, демонстрируя тем самым свою дистанцию от дел, творимых политической полицией рейха.
«Обвинение предъявлено не тем людям»
Все они, за исключением, вероятно, одного недалекого Штрейхера, до последнего остававшегося убежденным нацистом, должны были жалеть, что до трибунала не дожил сам фюрер или Гиммлер – тогда вся ненависть, накопившаяся в зале суда, была бы перенесена на них. Попытки уйти от ответственности и переложить вину на своих руководителей сопровождали весь процесс и нашли отражение даже в последних словах приговоренных к смерти. «Я не несу ответственности за военные преступления, я лишь выполнял свой долг как руководитель разведывательных органов и отказываюсь служить эрзацем Гиммлера», – заявил после вынесения приговора Кальтенбруннер. «Приказ для солдата – всегда приказ!» – это уже последнее слово Кейтеля. «Обвинение предъявлено не тем людям», – заключил Риббентроп. «Я рассматриваю данный процесс как угодный богу высший суд, призванный разобраться в ужасном периоде правления Гитлера и завершить его», – пнул напоследок фюрера Франк (он вместе со Шпеером, получившим 20 лет тюрьмы, был одним из немногих обвиняемых, кто раскаялся в преступлениях).
И только Штрейхер был последователен: «Данный процесс – триумф мирового еврейства», – заявил он после вынесения приговора, а перед виселицей трижды выкрикнул «Хайль Гитлер!», причем последний раз уже из-под мешка, который надел ему на голову палач. Но это была нелепая бравада – к виселице Штрейхера пришлось буквально нести на руках, так как он полностью потерял над собой контроль от страха.
Помимо Геринга, Штрейхера, Йодля, Кейтеля, Франка, Риббентропа и Кальтенбруннера, Нюрнбергский трибунал приговорил к смерти рейхскомиссара Нидерландов Артура Зейсс-Инкварта, руководителя внешнеполитического управления НСДАП и одного из авторов «расовой теории» Альфреда Розенберга, рейхспротектора Богемии и Моравии Вильгельма Фрика, гауляйтера Тюрингии и главного организатора использования рабского труда в рейхе Фрица Заукеля и Мартина Бормана – заочно.
Остальные отделались тюремными сроками, а некоторые даже были оправданы. Внезапное «благородство» проявил бывший командир немецкого флота, Кригсмарине, Эрих Редер – приговоренный к пожизненному заключению, он попросил для себя смертной казни. Трибунал отказал гросс-адмиралу, и тот, выйдя из тюрьмы через десять лет, написал довольно любопытные мемуары.
Геринг успел перед казнью принять цианистый калий. Остальных смертников отвели по очереди в спортивный зал Нюрнбергской тюрьмы, где были сооружены три виселицы. Казнь всех десятерых нацистских лидеров заняла менее двух часов. После этого их тела кремировали, а прах смешали и выбросили в городской канал. Тем и закончилась истинно арийская государственность.
Нюрнбергский процесс создал прецедент – впервые международный суд наказал группу государственных деятелей как уголовных преступников. Вместе с тем осуждение трибуналом (а потом и аналогичным процессом над японской верхушкой в Токио) военной агрессии во многом заложило правила международного поведения, которые действуют и в наши дни. Хотя такой единодушной поддержки со стороны мировой общественности, как в Нюрнберге, ни один международный суд с тех пор не получал