Специфика «цифрового имущества» как объекта гражданских правоотношений
Бурное развитие информационных технологий, повсеместная компьютеризация и создание единого цифрового пространства привело к тому, что Интернет перестал быть исключительно средством хранения и распространения информации, а стал ведущим пространством для реализации прав, свобод и обязанностей, в связи с чем наиболее актуальной становится проблема определения рамок обеспечения и защиты этих прав, однако они все больше принимают правовые оттенки [7, c. 5]. И, казалось бы, многие сходные по своему смыслу отношения, права и свободы, реализуемые в виртуальном пространстве, остаются без защиты, так как по своим признакам не могут подпадать под тот или иной нормативно-правовой акт. В связи с чем возник вопрос регулирования права собственности в информационно-телекоммуникационной сети Интернет, вопрос соотношения объектов цифрового мира (виртуального имущества) с объектами гражданских правоотношений.
Частично законодатель регламентировал новый вид прав, указав в Гражданском кодексе цифровые права (ст. 141.1), а также, приняв Федеральный закон «О цифровых финансовых активах, цифровой валюте и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» от 31.07.2020 N 259-ФЗ, однако в связи с объективной новизной таких прав, которые и в зарубежном праве стали предметом бурных обсуждений совсем недавно, положения отечественного закона требуют детального анализа, так как права в Интернете многообразны, а условия применения ст. 141.1 ГК РФ ограничены. На сегодняшний день под ними понимаются лишь права, приобретение, осуществление или отчуждение которых происходит только на соответствующей закону информационной платформе с четким указанием на их цифровой характер. В связи с чем стоит обратиться к международно-правовому подходу в понимании цифровых прав, в том числе, имущественных для того, чтобы определить, что вообще может выступать виртуальным имуществом.
Для начала стоит сказать, что Европейским судом по правам человека (Далее — ЕСПЧ) применительно к статье 1 Протокола 1 Конвенции о защите прав человека и основных свобод разработана концепция «собственности», которую более корректно называть концепцией «имущества», так как это статья не только гарантирует право собственности человека объекты материального мира, принадлежащие ему, но и дает правовое основание ЕСПЧ определять, что подпадает под понятие собственности в зависимости от конкретной ситуации. Такая позиция суда была выражена в Постановлении ЕСПЧ от 13.12.2011 г. по делу «Васильев и Ковтун против России». В Постановлении судом было указано на автономное значение «имущества», в связи с чем в каждом деле необходимо исследование его обстоятельств на наличие действительного интереса, защищенного статьей 1 Протокола №1 к Конвенции, который может и не быть выражен в формальной классификации какого-либо национального законодательства. Такое различие в толковании, обусловлено многозначностью слова «possession», которое в русском языке имеет ряд близких по своему смыслу определений: пожитки, собственность и имущество. В то время как в российском законодательстве собственность и имущество являются близкими, практически сходными, так как понятие «имущество» прямо не отражено в гражданском законодательстве и вместо него используются такие понятие как: имущественный интерес (например, п. 4 ст. 67.1, п. 1 ст. 123.8 ГК РФ), недвижимое имущество (п. 5 ст. 123.22 ГК РФ), имущественный комплекс (п. 1 ст. 131 ГК РФ) и другие, а понятие собственности отражено как совокупное право владения, пользования и распоряжения имуществом. Это во многом позволяет определить, во-первых, что под объектом права собственности понимается конкретный объект имущества, а, во-вторых, понятие имущества само по себе является многоаспектным [3, c. 82]. Поэтому, руководствуясь широким пониманием понятия собственности, концепции имущества в международном праве (Россия входит в список стран, ратифицировавших положения Конвенции о защите прав человека и основных свобод) можно провести аналогию и однозначно сказать, что виртуальная собственность может существовать и рассматривать как объект защиты прав собственника.
Рожкова М.А. указывает, что к виртуальному имуществу, как правило, относятся нематериальные блага, которые имеют экономическую ценность, но полезны или могут быть использованы исключительно в виртуальном пространстве [5], в то время как Левинзон В.С. выделял ряд существенных, определяющих признаков виртуального имущества, которые характеризуют его как объекты нематериального мира, которые могут быть денежно оценены и находятся в активном обороте [4, c. 40-41]. А Гаразовская Н. В., основываясь на семантическом значении слов, считает, что виртуальное имущество это не имеющие физического существования объекты, реализуемые только в компьютерных условиях и так или иначе связанные с информационными технологиями [2, c. 278]. Поэтому можно прийти к выводу, что к виртуальному имуществу может относиться все, что находится в цифровом пространстве и представляет экономический интерес того или иного лица. Основываясь на таком подходе к пониманию виртуального имущества, в качестве яркого примера можно выделить криптовалюту которая хоть и не обладает материальной оболочкой (что, в контекстах континентальной традиции частного права, препятствует отнесению её к вещам как роду имущества), носит огромную ценность как новая форма финансовых активов. Она может служить предметом договорных отношений, выступать как средство оплаты труда и даже включается в конкурсную массу банкрота, а значит бесспорно относится к имуществу в цифровом виде. Также в качестве объектов гражданских правоотношений, равно как и виртуального имущества выступает «loot» (виртуальные объекты, привязанные к игровому аккаунту) в компьютерных играх, а также аккаунты в них же и социальных сетях.
Учитывая все вышесказанное, можно выделить ряд специфических черт, присущих виртуальному имуществу как объекту гражданских правоотношений. Во-первых, подобно комплексности проявления имущества в материальном мире, виртуальное имущество имеет множество форм: криптовалюты, аккаунты в социальных сетях, играх, сайтах сети Интернет, а также виртуальные объекты, привязанные к ним. И этот перечень в скором времени может быть продолжен, так как он является открытым. Во-вторых, из-за своей новизны как правового явления крайне сложно определить правовой режим виртуального имущества [6, c. 130]. Вполне возможно, что каждый отдельный вид будет относиться к разным правовым режимам или в связи со своей спецификой получит собственный в процессе окончательного закрепления виртуального имущества в правовые рамки. В-третьих, виртуальное имущество во многом является моделью проявления уже устоявшихся норм, регулирующих право собственности на объекты материального мира, в качественно новой среде – виртуальном пространстве. Например, виртуальный мир компьютерной игры может обладать качеством виртуальной социальной реальности, в которой могут быть организованны экономическая, политическая и правовая подсистемы, которые накладывают на правила игры, функционирующие в реальном мире общепризнанные нормы и принципы [1, c. 100-107]. В-четвертых, виртуальное имущество всегда является потенциально оборотоспособным, так или иначе его можно купить или продать, подарить или получить в дар без потери им своей экономической ценности. В-пятых, в правоотношениях, где виртуальное имущество выступает в качестве объекта, достаточно сложно выделить четкий субъектный состав, так как зачастую взаимодействие в Интернете происходит инкогнито, без раскрытия истинной личности, что в ряде случаев становится серьезным препятствием для защиты прав пострадавшей стороны. С другой стороны, субъектами таких правоотношений могут стать лиц, не обладающие гражданской дееспособностью или ограниченные в ней.
Таким образом, поскольку стремительное развитие Интернета и сопутствующих ему новаций неизбежно, одной из главных задач как российского, так и международного права является регламентация правовых отношений в сети Интернет, в том числе виртуальной собственности с учетом ее специфики как объекта гражданских правоотношений.
Список использованной литературы:
1. Архипов В.В. Виртуальное право: основные проблемы нового направления юридических исследований // Правоведение. 2013. №2 (307). С. 93-114
2. Гаразовская Н.В. Виртуальное имущество в играх: перспективы правового регулирования // E-Scio. 2020. №4 (43). С. 276-290.
3. Ермаков В.Ф. Собственность и имущество: экономический и правовой аспекты // Финансы и кредит. 2003 № 23 (137) С. 79-84
4. Левинзон В.С., Митин Р.К. Правовое регулирование виртуального имущества // Закон и право. 2020. №5. С. 39-42
5. Рожкова М.А. Цифровые активы и виртуальное имущество: как соотносится виртуальное с цифровым [Электронный ресурс] // Закон.ру. 2018. 13 июня. URL: https://zakon.ru/blog/2018/06/13/cifrovye_aktivy_i_virtualnoe_imuschestvo_kak_sootnositsya_virtualnoe_s_cifrovym (дата обращения 01.10.2021).
6. Савельев А.И. Правовая природа виртуальных объектов, приобретаемых за реальные деньги в многопользовательских играх // Вестник гражданского права. 2014. №1 С. 127-150.
7. Саликов М. С., Несмеянова С. Э. К постановке проблемы об особенностях реализации и защиты прав и свобод человека в сети Интернет // Российское право: образование, практика, наука. 2019. №1 (109). С. 5-13.
Объекты на цифровых носителях, цифровые права и деньги: тенденции правовой теории и практики
Активное развитие информационных технологий и цифровизация влияют в том числе и на гражданское право: появляются новые объекты в сфере интеллектуальной собственности, ставятся новые для правопорядка вопросы о регулировании цифровых активов (токенов, криптовалюты). Вызовы современности в некоторых случаях порождают необходимость пересмотра устоявшихся в цивилистике подходов и выработки новых, как в теории, так и на практике. Напомним, например, что в мае текущего года криптовалюта была впервые признана имуществом (постановление Девятого арбитражного апелляционного суда от 15 мая 2018 г. № 09АП-16416/18). Суд отнес ее к категории «иного имущества», указав на отсутствие в гражданском законодательстве закрытого перечня объектов гражданских прав и возможность широкого толкования понятия «иное имущество» с учетом современных реалий (ст. 128 Гражданского кодекса).
Ревизия «классического» подхода к относительным и абсолютным правам
Обязательства традиционно рассматриваются как относительные правоотношения, отметил научный руководитель факультета права, заведующий кафедрой гражданского права НИУ ВШЭ, председатель Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации в отставке, профессор, к. ю. н. Антон Иванов на состоявшейся конференции Исследовательского центра частного права имени С. С. Алексеева при Президенте РФ «Обязательственное право: классические вопросы и новые вызовы». Однако это не означает, что все относительные правоотношения являются обязательственными. После реформы гражданского законодательства 2015 года, по мнению эксперта, наметилась тенденция по сужению сферы применения норм об обязательствах. Так, на основе системного анализа положений п. 1 ст. 2, п. 3 ст. 48 и п. 3 ст. 307.1 ГК РФ можно сделать вывод о том, что корпоративные отношения являются относительными, но при этом не обязательственными, уточнил экс-председатель ВАС РФ. Например, в обозначенном п. 3 ст. 307.1 ГК РФ указано, что к требованиям, возникшим из корпоративных отношений, применяются общие положения об обязательствах, но только если это не противоречит сущности таких отношений.
Аналогичная ситуация складывается и в сфере интеллектуальной собственности, например, в отношении права доступа к произведению декоративно-прикладного искусства (оно явно относительное, но при этом не обязательственное, уточнил эксперт). То же можно сказать о правах авторов, которые передали исключительные права на созданные ими объекты, а также о многих правах на цифровой контент. Поэтому ученый считает, что необходимо пересмотреть до сих пор господствующий в теории подход к разделению правоотношений на относительные и абсолютные, отождествляющий их соответственно с обязательственными и вещными правами. «Вещное право – не всегда абсолютное, а право требования – не всегда относительное», – подытожил Антон Иванов.
Необходимость указанной ревизии эксперт проиллюстрировал на примере прав пользователей на музыку и фильмы. Так, если речь идет о музыке или фильмах на материальных носителях, то в таком случае они являются объектами абсолютного права собственности пользователя, пояснил эксперт. Если же музыкальные или кинематографические произведения содержатся на цифровом носителе правообладателя, то они становятся объектами относительного права пользователя, даже если последний «купил» объекты. При этом возможен третий вариант: музыка или фильмы могут находиться на цифровом носителе пользователя (например, на смартфоне), и одновременно в программе правообладателя (в специальных онлайн и оффлайн приложениях и сервисах). Антон Иванов считает, что к подобного рода объектам интеллектуальной собственности «классическая» строгая дихотомия абсолютных и относительных прав неприменима, поскольку в отношении одного и того же по содержанию объекта (например, конкретного музыкального трека) могут действовать разные режимы правообладания.
«Точка разграничения» режимов правообладания, по выражению эксперта, заключается в способности пользователя без помощи и согласия правообладателя распоряжаться объектом. Следовательно, за пользователем признается абсолютное право на объект на материальном носителе, на собственном цифровом носителе и на скачанный им объект, который можно загрузить на собственный гаджет свободно. Если же речь идет о музыке или видео, которые можно использовать только при помощи программы, подконтрольной правообладателю или проигрывать, например, из облачных хранилищ, то очевидно, что абсолютного права на соответствующий объект у пользователя не возникает, поскольку возможности использования музыки и (или) видео могут быть ограничены правообладателем. Так, лицо может приобрести, например, музыкальное произведение в онлайн-магазине и скачать его себе на смартфон, однако его воспроизведение будет при этом возможно только через специальную программу, которая, как правило, принадлежит правообладателю – владельцу такого магазина.
Криптовалюта в обязательственном праве
Директор по исследованиям в области сравнительного права АНО «Центр международных и сравнительно-правовых исследований», преподаватель кафедры гражданского права МГУ имени М. В. Ломоносова Максим Башкатов, рассуждая о цифровых активах, указал, что, например, криптовалюта не отражает наличия у ее обладателя каких-либо дополнительных, внешних по отношению к криптовалюте относительных или абсолютных прав. Криптовалюта в традиционном ее понимании [биткоин, эфириум – наиболее популярные криптовалюты. – ГАРАНТ.РУ], как подчеркнул эксперт, не дает прав требования к эмитенту, и отсутствие такого права является неотъемлемым элементом понятия криптовалюты. При этом она представляет имущественную ценность сама по себе, поскольку за нее готовы дать другую имущественную ценность, но сейчас ни в одном правопорядке мира, по словам эксперта, криптовалюта напрямую не признается законным средством платежа. На такую валюту, отметил Максим Башкатов, у ее обладателя нет абсолютных прав, но она может быть предметом относительных правоотношений, в том числе возмездного распоряжения.
Ключевая проблема в признании за обладателем криптовалюты абсолютного права на нее заключается, с точки зрения эксперта, в том, что правопорядок не в состоянии обеспечить надлежащую защиту такого права от посягательств третьих лиц. Так, Максим Башкатов привел гипотетический пример: если кто-то увидит криптографический ключ и, например, запомнит его (что, конечно, маловероятно в действительности), а потом передаст добросовестным приобретателям, то виндицировать ключ будет просто невозможно, суды в таких ситуациях окажутся бессильны.
Например, в немецкой доктрине, по словам Максима Башкатова, криптовалюта сравнивается иногда с виртуальными предметами (прежде всего с предметами или персонажами многопользовательских ролевых онлайн-игр). Однако, полностью их отождествлять нельзя, поскольку правовая позиция в отношении таких виртуальных предметов зависит от относительных правоотношений между игроком и оператором игры, считает эксперт.
В настоящее время и в Германии, и в России криптовалюту относят чаще всего к «иному имуществу», что уже нашло свое подтверждение в российской судебной практике, как упомянуто выше. Защита в отношении криптовалюты обеспечивается наличием в российском правопорядке, в отличие от немецкого, генерального деликта, то есть правила о том, что вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также имуществу юрлица, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим такой вред (п. 1 ст. 1064 ГК РФ). Единственным доводом в пользу вещно-правового режима криптовалюты, по словам эксперта, может служить распространение на нее действия института добросовестного приобретения. Однако, ввиду существования в России упомянутого принципа генерального деликта, потребность в абсолютном праве на криптовалюту в нашей стране ниже, чем в Германии, отметил директор по исследованиям в области сравнительного права.
Проблемным остается и вопрос квалификации договоров с криптовалютой. Например, в Германии, как указал Максим Башкатов, большинство считает, что договор о приобретении криптовалюты является договором купли-продажи, так как в соответствии с § 453 Германского гражданского уложения, положения о договоре купли-продажи вещей распространяются на права и «иные предметы», к которым и относят криптовалюту. В России же возникает проблема с квалификацией договора о приобретении криптовалюты как купли-продажи, поскольку п. 4 ст. 454 ГК РФ распространяет соответствующие положения только на имущественные права, а не на «иное имущество». Тем не менее, эксперт указал на то, что подобная квалификация договоров с криптовалютой является наиболее очевидной, хотя этим и не исключается возможность применения других видов договоров.
Директор по исследованиям в области сравнительного права считает, что оптимальным средством побуждения обладателя криптовалюты к исполнению обязательств является астрент – денежная сумма, которую суд вправе присудить в пользу кредитора по его требованию в размере, определяемом судом на основе принципов справедливости, соразмерности и недопустимости извлечения выгоды из незаконного или недобросовестного поведения на случай неисполнения судебного акта, предписывающего должнику исполнить обязательство в натуре (п. 1 ст. 308.3 ГК РФ), поскольку исполнение обязательства по переводу криптовалюты в натуре во многих случаях зависит только от воли должника. Напомним, что норма об астренте вступила в силу с 1 июня 2015 года. Однако, как отметил эксперт, согласно п. 30 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24 марта 2016 г. № 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств» астрент не распространяется на случаи неисполнения денежных обязательств. В связи с этим пока остается неясным, будет ли на практике такое ограничение распространяться на обязательство по уплате криптовалюты.
Могут ли налоговые органы обращаться в суд с заявлениями о признании предприятий банкротами? Ответ узнайте в «Энциклопедии судебной практики. Гражданский кодекс РФ» интернет-версии системы ГАРАНТ. Получите бесплатный доступ на 3 дня!
В уже упомянутом постановлении Девятого арбитражного апелляционного суда от 15 мая 2018 г. № 09АП-16416/18 суд признал криптовалюту имуществом и включил ее в конкурсную массу должника. Между тем Максим Башкатов указал на возможную проблематичность реального исполнения обращения взыскания на криптовалюту, поскольку техническая возможность совершать трансакции с криптовалютой существует только при обладании приватным ключом, который представляет собой известный лишь обладателю криптовалюты пароль. В итоге, отметил эксперт, обращение взыскания помимо воли должника возможно лишь в случае, если пароль хранился на внешнем носителе.
Перспективы законодательного регулирования цифровых прав и денег
Максим Башкатов напомнил о том, что в Госдуме на рассмотрении находится законопроект о цифровых правах, который 22 мая текущего года был принят в первом чтении. Стоит отметить, что данный проект был принят во внимание Девятым арбитражным апелляционным судом в постановлении от 15 мая 2018 г. № 09АП-16416/18 при обосновании позиции о признании криптовалюты имуществом.
Согласно пояснительной записке проект закона нацелен на закрепление в ГК РФ нескольких базовых положений, отталкиваясь от которых, российский законодатель мог бы осуществлять регулирование рынка существующих в информационно-телекоммуникационной сети новых объектов экономических отношений (токенов, криптовалюты), обеспечивать условия для совершения и исполнения сделок в цифровой среде, в том числе сделок, позволяющих предоставлять массивы сведений (информацию).
Законопроектом предполагается включение в ст. 128 ГК РФ такого объекта, как «цифровые права». Часть первую ГК РФ планируется также дополнить новыми статьями: ст. 141.1 «Цифровые права» и ст. 141.2 «Цифровые деньги». При этом цифровые деньги или криптовалюта в ст. 128 ГК РФ не включаются. Как отметил Максим Башкатов, цифровые права строятся согласно проекту по конструкции «права на право», то есть они признаются имущественными правами, репрезентирующими иные объекты гражданских прав (в отличие от цифровых денег, которые не удостоверяют прав на какие-либо объекты). По его мнению, в этой части законопроект является наиболее уязвимым для критики, поскольку установление общего правового режима на токены, репрезентирующие объекты гражданских прав, в принципе является догматически спорным.
Под цифровыми правами согласно проекту предполагается понимать совокупность электронных данных – цифровой код или обозначение, с помощью которых могут быть удостоверены права на объекты гражданских прав, за исключением нематериальных благ. При этом речь идет о совокупности электронных данных, существующих в информационной системе, отвечающей установленным законом признакам децентрализованной информационной системы, при условии, что информационные технологии и технические средства этой системы обеспечивают лицу, имеющему уникальный доступ к цифровому коду или обозначению, возможность в любой момент ознакомиться с описанием соответствующего объекта гражданских прав (распределенный реестр). Максим Башкатов считает, что регулирование токенов – это регулирование учета благ в распределенном реестре и режима их обращения. По его мнению, представляется оптимальным регулировать не токены (цифровые права) как таковые, а именно правовые свойства реестра и юридическое значение учета в нем объектов гражданских прав.
Криптовалюту на данный момент предполагается «легализовать» только в ст. 141.2 ГК РФ, которой предусматриваются понятие и общие правила оборота цифровых денег. Однако Максим Башкатов считает, что скорее всего, регулирование криптовалюты из законопроекта будет изъято, поскольку, как уже не раз упоминалось, de lege lata (лат. – с точки зрения действующего закона) криптовалюта признается «иным имуществом».
***
Очевидно, что правовое регулирование цифровых активов, прав или денег находится в нашей стране (и в принципе почти во всем мире) в стадии формирования. Тем не менее современные реалии уже диктуют свои правила и, не дожидаясь законодательного регулирования, вынуждают разрешать необходимые вопросы (например, о «статусе» криптовалюты) правоприменителей, прежде всего, судей.
Чуть менее неопределенной является ситуация с обращением цифровых объектов в узком смысле слова – конкретных благ (музыка, видео, изображения и т. д.) на цифровых носителях. Однако, как было показано, и в этой области происходят перемены. По мере утверждения нового регулирования все четче выявляется потребность переосмысления принципов, считавшимися с долей условности «аксиомами» цивилистики. Иначе говоря, новый «софт» требует новых правил.
Право виртуальных миров: новые объекты гражданских прав Текст научной статьи по специальности «Право»
В наши дни стремительное развитие компьютерных технологий повлекло за собой значительное укрепление позиций сети «Интернет», что способствовало « виртуализации » многих сфер общественной жизни. В свою очередь это привело к тому, человек, а также созданные им социальные группы и институты, приобрели своих цифровых двойников-пользователей веб-порталов. Настоящая же статья посвящена анализу малоисследованных проблем, связанных как с появлением виртуального пространства в целом, так и с назревшей необходимостью правового осмысления специфики его структурных элементов.
Похожие темы научных работ по праву , автор научной работы — Латухина В.С.
ENTITLED VIRTUAL WORLDS: NEW OBJECTS OF CIVIL RIGHTS
Nowadays the rapid development of computer technologies has led to the rise of the Internet, s value. As a result a lot of spheres of public life have been replaced in virtual space. Due to this fact people, social groups and institutions have acquired their digital counterparts as members of these virtualized institutions. The article is devoted to scantly explored problems, such as the legislative regulation of new structures and objects in virtual reality and their possible prospects.
Текст научной работы на тему «Право виртуальных миров: новые объекты гражданских прав»
ПРАВО ВИРТУАЛЬНЫХ МИРОВ: НОВЫЕ ОБЪЕКТЫ ГРАЖДАНСКИХ ПРАВ
В.С. Латухина, студент
Кубанский государственный университет
(Россия, г. Краснодар)
Аннотация. В наши дни стремительное развитие компьютерных технологий повлекло за собой значительное укрепление позиций сети «Интернет», что способствовало «виртуализации» многих сфер общественной жжизни. В свою очередь это привело к тому, человек, а также созданные им социальные группы и институты, приобрели своих цифровых двойников-пользователей веб-порталов. Настоящая же статья посвящена анализу малоисследованных проблем, связанных как с появлением виртуального пространства в целом, так и с назревшей необходимостью правового осмысления специфики его структурных элементов.
Ключевые слова: правовое регулирование, сеть «Интернет», виртуализация, гражданское право, объекты гражданских прав, виртуальный мир, виртуальные объекты.
Активное освоение области информационных технологий, в свою очередь позволило значительно расширить первоначальные границы познания. Реставрация существующих основ, происходившая под усиливающейся тяжестью формирующегося пласта качественно новых общественных отношений, принесла свои плоды в виде новообразованных институтов, органично вписавшихся в рамки сложившейся системы постиндустриального общества. На общем фоне открывшихся перспектив особо заметен уникальный, в том числе и по количеству возможных правовых коллизий, феномен виртуальных миров. Основной правовой проблемой, связанной с виртуальными мирами, является сама возможность применения к отношениям, возникающим в связи и по поводу них, реального права. С пределами её применения связано множество конкретных отраслевых проблем. В настоящей же работе мы рассмотрим правовую природу виртуальных объектов в многопользовательских онлайн — играх. «Согласно многим пользовательским соглашениям, виртуальный объект представляет собой объект интеллектуальных прав, который участник виртуального мира использует на основании неисключительной лицензии. Данный
подход представляется разумным в свете действующих норм права интеллектуальной собственности, однако он может вступать в противоречие с экономической основой отношений» [1], т. к. виртуальные объекты всё чаще становятся «предметом сделок, по своему смыслу представляющих сделки купли-продажи, а не уступки прав из лицензионного договора» [2]. Так сложилось, что развитие сетевых технологий в значительной степени опережает правовое регулирование данной области, а потому, в то время как происходит всё большее вовлечение виртуальной собственности в реальный экономический оборот, законодатель никак не может решить, то ли у кого «подсмотреть» основные положения, то ли и вовсе как сделать первый шаг навстречу «вконец материализовавшейся» игровой реальности. Сложившаяся же ситуация правовой неурегулированности может повлечь за собой ряд существенных негативных последствий, так, например, регулирование отношений между пользователями и операторами виртуальных пространств «отдается на откуп различного рода соглашениям с конечным пользователем» (End User License Agreement, Terms of Service, Terms of Use) САВЕЛЬЕВ, которые в свою оче-
редь не всегда охватывают или вообще способны охватить всё многообразие возникающих отношений. В ходе анализа правовых доктрин (преимущественно зарубежных) и судебной практики были выявлены 4 основных, возможных варианта квалификации отношений, возникающих в связи с оборотом виртуальных объектов:
1. Невмешательство права в подобного рода отношения;
2. Применение аналогии — распространение на виртуальные объекты нормы вещного права и права собственности;
3. Квалифицировать данные отношения в контексте существующих лицензионных и иных соглашений;
4. Рассматривать объекты виртуальной собственности в качестве "иного имущества" и применять к этим отношениям нормы о соответствующих видах договоров, деликтах и неосновательном обогащении.
1. Первый вариант весьма привлекателен. Ведь достаточно упомянуть, что право регулирует наиболее важные общественные отношения, а следовательно ему не пристало в игрушки играть, и можно с лёгкостью уклониться от сложных вопросов определения нового типа отношений в системе координат законодательства, к чему, собственно, и склоняются российские суды общей юрисдикции. В качестве нормативного основания рассматриваемой позиции используют ст. 1062 ГК РФ, квалифицируя отношения, возникающие в связи с MMORPG, в качестве игр и пари, которые согласно п. 1 ст. 1062 ГК РФ не подлежат судебной защите, за исключением требований лиц, принявших участие в играх или пари под влиянием обмана, насилия, угрозы или злонамеренного соглашения их представителя с организатором игр или пари, а также требований, указанных в п. 5 ст. 1063 ГК РФ. Насколько корректным является это соотношение? Как известно, ГК РФ не содержит определений понятий "игра" и "пари, их дефиниции содержатся в
Федеральном законе N 244-ФЗ. В рассматриваемых же нами отношениях достаточно сложно найти то самое соглашение о выигрыше, являющееся краеугольным камнем во всем регулировании игр и пари, т.к. пользователя зачастую интересует сам процесс пребывания в виртуальном мире, а он как раз — таки может длиться бесконечно долго. Причем достижение персонажем максимального уровня не влечет ни остановки игры, ни тем более последующей выплаты каких-либо призов или дивидендов (ст. 4 ФЗ-244), а значит, в MMORPG отсутствует само «классическое понятие выигравшего». Т.о., отношения, возникающие по поводу виртуальных объектов, имеющих реальную денежную оценку, не охватываются существующей законодательной дефиницией игр и пари. Как известно, гражданское право еще со времен римского права достаточно настороженно относится к обязательствам, возникающим из игр и пари. А.Г. Федотов [3], считает, что намеренное отнесение игр и пари к натуральным обязательствам связано с тем, что в противном случае признание таковых отношений юридически существующими неизбежно привело бы к признанию сделки-пари недействительной либо незаключенной, поскольку она заведомо для сторон была совершена под влиянием заблуждения. Вот только очевидно, что данные соображения неприменимы по отношению к сделкам, опосредующим оборот виртуальных объектов. Значит, отсутствуют веские политико-правовые основания для отказа в признании юридической силы сделок, связанных с виртуальными объектами, — по крайней мере, со ссылкой на положения гл. 58 ГК РФ. С одной стороны, необходимо оградить игровой процесс от необоснованного вмешательства, а с другой — право должно быть достаточно эффективным, чтобы пресекать возможные злоупотребления, совершаемые под прикрытием такого процесса, особенно когда речь идет об объектах, пусть и виртуальных, но об-
ладающих рыночной ценностью, а соответственно, порождающих отношения, составляющие часть реальной жизни реальных людей. В качестве компромиссного решения данной дилеммы был предложен «тест магического круга» [4], суть которого в том, что виртуальные отношения подпадают под действие реального права в том случае, когда их участник предвидел или должен был предвидеть, что таковые будут иметь определенные последствия в реальном мире. Представляется, что эта концепция может служить неплохим ориентиром при определении пределов действия ст. 1062 ГК РФ применительно к виртуальным отношениям.
2. Виртуальные объекты являются, с точки зрения сторонников данной позиции, нематериальными объектами особого рода, занимая промежуточное положение между объектами интеллектуальной собственности и классическими объектами права собственности. Последними они не являются, поскольку существуют лишь на экране компьютера, а к первым не относятся, поскольку в ряде случаев не являются предметом творческого труда пользователя. В качестве аргументов сторонники ссылаются на то, что «виртуальная собственность обладает многими характеристиками, свойственными традиционным объектам права собственности» [5]: может приобретаться, отчуждаться, обладает выраженной потребительской ценностью, возможностью применения постулатов трудовой теории Джона Локка, выступающей одним из наиболее популярных обоснований права собственности индивида на объекты. Вот только, объектом права собственности в системе российского вещного права могут быть только вещи, причем индивидуально-определенные. Правда, следует отметить, что в отечественной литературе все же высказываются осторожные предложения о возможности пополнения нормы ст. 128 ГК РФ "виртуальными вещами". Вот только особенности существования виртуальных
вещей накладывают свой отпечаток на то же применение виндикационного иска. Ибо даже создатель виртуального мира «не может уследить за всем происходящим в своем «мире», соответственно, предъявлять к нему требования не более рационально, чем к создателю мира реального» [6]. Более того при переносе вещно-правовой модели «по ту сторону дисплея», как утверждал, В.К. Райхер: «Получается известное смещение границ вещного и обязательственного права, и притом весьма хаотическое. Получается столь сложное переплетение обеих — в теории резко отделяемых — частей гражданского права, что зачастую трудно сказать, где кончается одна из них и начинается другая».
3)Фактически сейчас на практике в условиях отсутствия специального регулирования и невозможности использования традиционных положений о праве собственности опираются на регулятивный материал различного рода click-wrap лицензионных соглашений между правообладателем (оператором игрового процесса) и лицензиатом (пользователем). «Довольно сложно определить правовую природу возникающих отношений купли-продажи игровых артефактов: является ли это услугой по предоставлению дополнительных опций или же предоставлением (расширением) лицензии?» [7]. Чаще всего такие отношения определяются как предоставление услуг, но поскольку определенные игровые опции являются программным кодом, то предоставление права пользования этим кодом является ни чем иным как лицензионным соглашением. Получается своеобразный замкнутый круг, который сохраняется даже если приобретение виртуальных объектов за реальные деньги рассматривать как своего рода лицензионный платеж, в обмен на который правообладатель «активирует» определенные компоненты компьютерной программы и пользователь получает возможность использования ее дополнительных
функциональных характеристик. Возникающие отношения гораздо шире и многообразнее лицензионных по своему содержанию. И если положения договора можно скрупулезно нарабатывать и дорабатывать, то сам характер пользовательского соглашения, условия которого разрабатываются оператором игрового процесса в одностороннем порядке, предусматривающий максимум распорядительных положений по отношению к пользователю вряд ли подлежит изменению. «Фактически пользовательское соглашение играет роль закона в отношении соответствующего виртуального пространства, однако закона, который принят в рамках абсолютной монархии, без каких-либо демократических процедур, что является существенным недостатком» [8]. Если виртуальные объекты представляют собой «дополнение» к лицензионному договору, то обязанность оплаты возникает из самого факта их предоставления пользователю, без каких-либо гарантий со стороны правообладателя, безотносительно к их последующему использованию и дальнейшей судьбе аккаунта такого пользователя. Аналогичные последствия возможны и в случае, когда предоставление внутриигровых объектов рассматривается пользовательским соглашением в качестве услуги: она считается оказанной в момент «зачисления» таких ценностей на аккаунт пользователя, и никаких последующих возмещений не производится. Еще одним недостатком данного подхода является то, что всё равно остается вопрос о правовом статусе такого рода объектов в случае, когда его не охватывает пользовательское соглашение.
4. В условиях, когда существующие экономические отношения в виртуальных мирах не могут быть в полной мере урегулированы нормами пользовательских соглашений, а признание виртуальных предметов объектами права собственности с распространением на них всех соответствующих гарантий выглядит слишком революционным
решением, могут пригодиться положения гражданского законодательства о неосновательном обогащении. Как известно, применение норм о неосновательном обогащении носит субсидиарный характер и имеет целью восстановление нарушенного имущественного права, если это не может быть достигнуто путем предъявления иска из других оснований. Как отмечает А.Л. Маковский, кондикционное обязательство является родовым по отношению ко всем способам возврата имущества, поэтому нормы о неосновательном обогащении вполне могут быть применены к отношениям, связанным с виртуальными объектами, — правда, при условии что такие объекты или права на них будут признаны имуществом в юридическом смысле. Несмотря на то, что термин «имущество» достаточно часто употребляется в законодательстве, он не имеет четкой дефиниции. Напротив, в действующем ГК РФ, как отмечает А.Н. Лысенко, данный термин используется в различных значениях. Так, под имуществом могут пониматься отдельные вещи и их совокупность (п. 2 ст. 15, ст. 218, п. 1 ст. 705, п. 2 ст. 947, ст. 1064 ГК РФ). Понятием «имущество» могут охватываться вещи, деньги и ценные бумаги (п. 1 ст. 302, п. 1 ст. 307 ГК РФ). Иногда к ним причисляют и имущественные права (ст. 18, ст. 24, п.
1 ст. 56, п. 1 ст. 126, ст. 209, ст. 336, п. 3 — 6 ст. 582 ГК РФ). Бывают случаи, когда данный термин может обозначать всю совокупность наличных вещей, денег, ценных бумаг, имущественных прав, а также обязанностей субъекта (п.
2 ст. 63, п. 2 ст. 132, ст. 217, 1112 ГК РФ). Наконец, в ряде случаев в его состав включаются имущественные комплексы. Европейский суд по правам человека демонстрирует чрезвычайно широкую трактовку понятия «имущество», нередко отождествляя его со всеми закрепленными правами, которые способен доказать заявитель. Существующий в законодательстве и доктрине плюрализм в понимании имущества позволяет
говорить о том, что данный термин носит конъюнктурный характер и его содержание может варьироваться в зависимости от конкретных потребностей и специфики отношений. Иными словами, включение какого-либо нового явления под «зонтик» понятия «имущество» не нарушит стройности гражданско-правовых конструкций и связанных с ними догматических построений, как это может иметь место при неосторожном обращении с иными гражданско-правовыми понятиями. Вряд ли можно оспаривать тот факт, что объекты, обладающие качеством товара, т.е. те, которые имеют коммерческую ценность и могут приобретаться за деньги, не заслуживают того, чтобы быть причисленными к объектам гражданских прав, хотя бы в качестве иного имущества.
Котенко Е.С., анализируя сложившиеся системы copyright и droit d'auteur, приходит к выводу, что авторское право идет по пути развития более «справедливой системы», нацеленной на универсальность требований и тем самым на максимально возможную ликвидацию дискриминационного отношения к определенным категориям объектов, обладающих весьма необычной для существующей системы сутью. Обращая внимания на их неограненную специфику, И. Стамагуди приходит к выводу, что в настоящее время ни один из режимов охраны к указанным предметам не подходит, разве что наиболее приемлемой моделью регулирования общественных отношений, возникающих по поводу исследуемого объекта, является режим sui generis. Несмотря на то, что российский законодатель не определяет правовую природу мультимедийного продукта, коими и являются компьютерные игры, лишь упоминая его в ст. 1240 ГК, всё же разделяет эту точку зрения, определяя в соответствии с предложенной позицией общее направление развития отечественного законодательства. К тому же для регулирования отношений, возникающих с использованием компьютерных игр, следует
применять нормы, относящиеся к сложным объектам результатов интеллектуальной деятельности, в соответствии с Заключением Исследовательского центра частного права при Президенте РФ по вопросам толкования и возможного применения отдельных положений части четвертой ГК РФ, в котором указывалось, что «сложными объектами могут быть признаны только такие представления или такой мультимедийный продукт, которые, с одной стороны, представляют собой единое целое, а с другой — имеют сложный состав, образуемый из совокупности разнородных результатов интеллектуальной деятельности». На основе этого разъяснения можно сделать вывод, что программа для ЭВМ не является родовым понятием по отношению к компьютерной игре, что подтверждается сравнением их составных частей и целей использования. Данное разграничение необходимо. поскольку при определении компьютерной игры лишь как одной из разновидностей программ для ЭВМ правовой защите подлежит только программный код (ст.1260, ст. 1261 ГК), а вот литературные, изобразительные, колористические, музыкальные, кино-компоненты и др. существенные составляющие не будут рассматриваться как составная часть компьютерной игры, что в свою очередь будет способствовать нарушению прав авторов данных значимых частей игры, что соответственно не позволит определить её режим по нормам о сложном объекте ст.1240 ГК РФ.
Виртуальные объекты — аудиовизуальные произведения, в то же время предоставляющие собой созданную правообладателем подпрограмму, ход работы которой может быть подвергнут стороннему влиянию пользователя путем решения определённой, заранее предусмотренной в лицензионном или ином пользовательском соглашении, совокупности логических задач. В ст. 1259 ГК РФ объекты авторских прав определяются как произведения науки, литературы и искусства независимо от
достоинств и назначения произведения, а так же от способа его выражения. Возможно ли распространить данное положение и на виртуальные предметы, которые в том числе могут принимать вид многих объектов авторского права, и тем самым обеспечить их надлежащую защиту?! Сложность кроется в том, что так или иначе анализируемый предмет остаётся подпрограммой, принадлежащей правообладателю, чьё право обычно подтверждено лицензионным соглашением, и лишь в исключительных случаях за пользователем могут признаваться его авторские права. Согласно ст. 1257 ГК РФ автором произведения признается гражданин, творческим трудом которого оно создано. Следовательно, первым требованием для признания результата интеллектуальной деятельности объектом авторского права является его творческий характер, понятие которого, к сожалению, законодателем не раскрывается. В связи с этим в юридической литературе дается немало дефиниций творчества, объединяющими признаками которых выступают принципиальная неповторимость, индивидуальная деятельность,
сознательность и трудоемкость процесса. Вышеперечисленные же характеристики активно используются в процессе создания игроком своего персонажа -аватара, а значит, позволяют снабдить виртуальные объекты защитным механизмом авторского права в соответствии с п. 7 ст. 1259 ГК РФ. Напоследок, также следует отметить преимущество регистрации персонажа в качестве товарного знака, что позволит значительно упростить процесс доказывания нарушения права.
Полагаю, следует прислушаться к совету профессора Р.К. Русинова: «Человек, сталкиваясь с новой информацией, должен мысленно выполнить три последовательных действия: зафиксировать внимание на ней, затем проанализировать и оценить её, а после, исходя из ее содержания и ценности, определить программу действий, настроиться на нужное поведение». А так как информации о новых объектах гражданских прав накоплено более чем достаточно, пришло время осмыслить её и выбрать подходящий современным российским правовым реалиям путь развития.
1. Архипов В.В. Виртуальное право: основные проблемы нового направления юридических исследований / Правоведение. — 2013. — №2.
2. Castronova E. Virtual Worlds: A First-Hand Account of Market and Society on the Cyberian Frontier, 2013.
3. Лисаченко А.В. Право виртуальных миров / Российский юридический журнал. -2014. — №2.
4. Duranske B.T. Virtual Law, 2008.
5. Савельев А.И. Правовая природа виртуальных объектов, приобретаемых за реальные деньги в многопользовательских играх, 2014.
6. Юлия Пономарева. Правовое регулирование «артефактов» многопользовательских онлайн-игр. Закон.т, 2016.
— rocydapcmeo u npaeo —
ENTITLED VIRTUAL WORLDS: NEW OBJECTS OF CIVIL RIGHTS
S.V. Latukhina, student Kuban state university (Russia, Krasnodar)
Abstract. Nowadays the rapid development of computer technologies has led to the rise of the Internet s value. As a result a lot of spheres ofpublic life have been replaced in virtual space. Due to this fact people, social groups and institutions have acquired their digital counterparts as members of these virtualized institutions. The article is devoted to scantly explored problems, such as the legislative regulation of new structures and objects in virtual reality and their possible prospects.
Keywords: legal regulation, Internet network, virtualization, civil law, objects of civil law, virtual world, virtual objects.
Виртуальное имущество: понятие и признаки
Лузгин, А. С. Виртуальное имущество: понятие и признаки / А. С. Лузгин. — Текст : непосредственный // Молодой ученый. — 2023. — № 13 (460). — С. 255-256. — URL: https://moluch.ru/archive/460/101180/ (дата обращения: 18.09.2023).
В данной научной статье рассматриваются понятие и основные принципы виртуального имущества. В статье подробно описываются принципы виртуального имущества.
Ключевые слова: гражданское право, виртуальное имущество, информационные технологии, интернет.
Актуальность данной научной статьи заключается в том, что с появлением новых технологий и развитием интернета, виртуальное имущество стало все более распространенным и важным в современном мире. Однако, правовое регулирование виртуального имущества все еще остается относительно новой и малоисследованной областью гражданского права.
Новизна работы заключается в анализе признаков виртуального имущества и предложении возможных подходов к его правовому регулированию, основанных на существующих законодательных актах и практике применения гражданского права.
Цель данной научной статьи заключается в изучении понятия виртуального имущества, определении его особенностей и признаков, а также анализе проблем, связанных с его защитой и безопасностью.
В настоящее время виртуальное имущество играет все более значимую роль в нашей жизни. Развитие информационных технологий, возможность работы и общения через интернет, создание цифровых образов наших личностей и многие другие факторы приводят к появлению новых объектов имущества, не имеющих материального облика, но в то же время обладающих определенной ценностью. В данной статье мы рассмотрим понятие и признаки виртуального имущества, а также его правовой статус.
Виртуальное имущество — это объекты имущества, не имеющие материальной формы, которые существуют в цифровом пространстве. К ним относятся, например, электронные деньги, аватары, игровые предметы, программы, базы данных и многое другое. Они не могут быть осязаемыми или визуально воспринимаемыми, но они могут быть использованы и передаваемы через интернет.
Виртуальное имущество имеет свои особенности, которые отличают его от традиционного имущества. Оно может существовать в нескольких экземплярах одновременно, без потери своей ценности, а также может быть легко создано и скопировано.
Основными признаками виртуального имущества являются:
– Отсутствие материального облика. Виртуальное имущество не имеет физического воплощения, оно существует только в цифровом пространстве. Способность использоваться и передаваться через интернет. Виртуальное имущество может быть использовано и передано через интернет, без необходимости физической передачи предмета.
– Другим важным признаком виртуального имущества является его легкость передвижения. Виртуальное имущество может быть передано из одних рук в другие с помощью электронных средств, таких как электронные кошельки, и без необходимости физической передачи. Это делает виртуальное имущество более мобильным и гибким, чем традиционное имущество.
Вопрос о правовом статусе виртуального имущества является достаточно сложным и требует глубокого анализа. Основной проблемой является то, что правовые нормы, регулирующие имущество, были разработаны в контексте традиционного имущества и не всегда могут быть применены к виртуальному имуществу.
Однако, существуют определенные правовые акты, которые регулируют вопросы виртуального имущества. Например, Закон РФ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» определяет правовой статус электронных денег и электронных платежей. Также, некоторые страны уже разработали специальные законы, которые регулируют вопросы виртуального имущества, например, Digital Asset Business Act в Таиланде или Virtual Financial Assets Act на Мальте.
Дальнейшее развитие технологий также может оказать влияние на правовой статус виртуального имущества. Например, развитие искусственного интеллекта может потребовать создания новых правовых норм, которые учитывают права и интересы владельцев виртуальных объектов. Введение новых технологий также может привести к возникновению новых форм виртуального имущества, которые будут требовать дальнейшего правового регулирования.
Помимо этого, виртуальное имущество может столкнуться с проблемами безопасности. Например, виртуальные кошельки могут быть скомпрометированы хакерами, что может привести к утрате доступа к виртуальным активам. Кроме того, мошенничество в сфере виртуального имущества также является актуальной проблемой, и требует более эффективного правового регулирования.
Виртуальное имущество является объектом имущества, который не имеет материального облика, но обладает определенной ценностью. Оно имеет свои признаки, которые отличают его от традиционного имущества, такие как отсутствие материального облика, возможность использоваться и передаваться через интернет, наличие прав на использование, ценность и возможность создания копий. Необходимо проводить дальнейшие исследования в области правового регулирования виртуального имущества и разрабатывать новые правовые нормы, которые будут соответствовать современным технологическим достижениям и помогут защитить права и интересы владельцев виртуального имущества.
Концепция виртуального имущества возникла в связи с развитием цифровых технологий и развитием Интернета. Виртуальное имущество может иметь различные формы, такие как криптовалюты, виртуальные объекты в компьютерных играх, виртуальные активы в социальных сетях и многое другое.
В заключение, понятие виртуального имущества является актуальным и важным в современном мире. Виртуальное имущество имеет свои уникальные признаки, которые отличают его от традиционного имущества, и требует разработки новых правовых норм и внутригрупповой классификации для его регулирования. Развитие новых технологий также может потребовать создания новых правовых норм для обеспечения защиты прав и интересов владельцев виртуального имущества.